Преисподняя

— Это недолго, — уверила она.

— Скажи мне, когда начнется, — попросил де л'Орме.

— Уже, — сообщил Мустафа.

На ткани начало появляться изображение Венеры. Это был негатив. Постепенно прояснились детали.

— Это опровергает все! — заявил Фоули.

Персивел не желал верить. Он стоял и тряс головой.

— Радиация попадает на одну сторону ткани и создает изображение. Если подержать статуэтку достаточно долго, ткань потемнеет. Если поднять ее повыше — изображение получится крупнее. Если я подниму ее совсем высоко — миниатюрная Венера превратится в гиганта. Вот и объяснение росту Христа на плащанице.

— Наша «краска» — редкий изотоп ньютоний, — сказала Вера. — Существует в природе.

— И чтобы изготовить вот эту подделку, вы им намазались — да еще нагишом? — спросил Фоули.

— Да, — подтвердил де л'Орме. — С помощью Веры. Должен сказать, мужскую анатомию она и так знает.

Старший доминиканец, казалось, вот-вот обсосет эмаль с зубов.

— Но она же радиоактивная! — сказал Мустафа.

— Честно говоря, благодаря изотопам мой артрит на несколько дней приунялся. Я уж думаю — может, я наткнулся на подходящее лекарство и еще задержусь на этом свете.

— Глупости! — взорвался Персивел, словно вспомнив, какой занимает пост. — Если все так обстоит, мы бы обнаружили радиацию.

— На нашей ткани вы ее обнаружите, — признала Вера. — Но только потому, что на нее просыпалась пыль. А если бы мы были поаккуратнее и не прикасались к полотну, на нем не осталось бы ничего, кроме изображения.

— Я побывал на Луне и вернулся на землю, — сказал Персивел. Когда Персивел ударялся в воспоминания о своих лунных заслугах, это означало, что он дошел до точки. — Но никогда я не сталкивался с таким свойством минералов.

— Просто вы никогда не спускались под землю, — объяснил де л'Орме. — Хотел бы я, чтобы это было мое открытие. Но уже много лет шахтеры рассказывают о том, что на ящиках и вагонетках появляются фантомные изображения. Вот вам и объяснение.

— То есть, по вашим же словам, на поверхности есть только следы этого вещества, — не сдавался Персивел. — Вы утверждаете, что люди недавно обнаружили светящийся порошок в количестве, достаточном для того, чтобы создать подобный эффект. Так как же мог средневековый мошенник заполучить его столько, чтобы намазать целое тело и создать плащаницу?

Де л'Орме нахмурился:

— Но я вам уже сказал, что это не Леонардо.

— Вот чего я не понимаю, — Десмонд Линч взволнованно стучал тростью, — для чего? Для чего такие крайности? Неужели это просто чья-то шутка?

— Дело опять же касается власти, — ответил де л'Орме. — Подобная реликвия, да еще во времена таких суеверий? Когда целые церкви увлеклись чудодейственной силой простой щепки от Креста. В тысяча триста пятидесятом году Европу потрясло обретение реликвии — Плата Вероники. Вы знаете, сколько святых реликвий ходило в те дни в христианском мире? Крестоносцы возвращались домой со всевозможными военными трофеями. Среди мощей и Библий, принадлежавших святым мученикам, были и молочные зубы Иисуса, и его крайняя плоть — даже семь, если быть точным! — и столько щепок от Святого Креста, что хватило бы на целый лес. Конечно, в ход пошла не только плащаница, но она была самой могущественной. Что, если кто-то вдруг решил сыграть на легковерии невежественных христиан? Это мог быть Папа, король или просто талантливый художник. Что может быть чудеснее, чем запечатленное в натуральную величину тело Христа, изображающее его после крестных мук и перед Вознесением? Искусно выполненное, цинично разрекламированное — с помощью такого изделия можно изменить ход истории, или нажить состояние, или править умами и душами.

— Да бросьте вы, — жалобно сказал Персивел.

— А что, если цель была именно такая? — настаивал де л'Орме. — Что, если он намеревался проникнуть в культуру христианства через свое собственное изображение?

— Он? Чье «свое» изображение? — спросил Десмонд. — Вы кого имеете в виду?

— Того, разумеется, кто изображен на плащанице.

— Отлично, — рыкнул Десмонд. — И кто же этот негодник?

— Посмотрите на него, — предложил де л'Орме.

— Да мы и смотрим.

— Это — автопортрет.

— Портрет обманщика, — сказала Вера. — Он намазался ньютонием и встал перед полотном. Намеренно прибег к столь искусному обману. Примитивная фотокопия Сына Божьего.

— Ладно, сдаюсь. Мы что — должны его узнать?

— Он чуть-чуть на вас похож, Томас.

Томас надул щеки.

— Волосы длинные, бородка. Скорее, похож на вашего приятеля Сантоса, — поддел кто-то де л'Орме.

— Если на то пошло, — возразил де л'Орме, — так о любом из нас можно сказать.

Разговор уже походил на какую-то игру.

— Сдаемся, — сказала Вера.

— Но вы же почти угадали.

— Хватит! — рявкнул Гольт.

— Хубилай, — сказал де л'Орме.

— Что?!

— Вы сами говорили.

— Да что говорили-то?

— Джеронимо, Аттила, Мао. Король-воин. Пророк. Или просто скиталец, почти такой же, как мы.

— Вы серьезно?

— А почему бы и нет? Почему не автор писем Иоанна Пресвитера? Он же — автор этой подделки. И возможно, легенд о Христе, Будде и Магомете?

— Вы говорите…

— Именно, — сказал де л'Орме. — Знакомьтесь — Сатана.

14

Яма