Прекрасные тела

Но хорошие ли у нее показатели? Чтобы попасть к доктору Хитцигу, надо было выстоять огромную очередь. Добиваясь цели, Марта пустила в ход все свое влияние. К счастью, одна из Мартиных клиенток — светская львица с удвоенной маткой — оказалась пациенткой Хитцига. Узнав об этом, Марта нашла для львицы «совершенно исключительную, единственную в своем роде maisonette, [37]спрятанную в самом сердце Манхэттена». В обмен на столь неоценимую услугу женщина с удвоенной маткой пустила в ход

своевлияние, чтобы помочь Марте в битве за материнство, которую та вела уже из последних сил.

Марта Гарбабедян Слоун (урожденная Саркис) прошла через четырех докторов, через три клиники. Она потратила mucho dollaros, ведь большая часть лечения не покрывалась медицинской страховкой. Она принимала кломид, колола себе лупрон, [38]

а в клинике ей вводили прогестерон. Она испробовала все способы экстракорпорального оплодотворения. Словом, все, что вам известно в теории, Марта осуществила на практике: стимулирование овуляции, системное лечение антибиотиками, просто отдых и даже стояние на голове после соития.

М-да, соития остались в прошлом… «Оно и к лучшему, — подумала Марта, — от этогомне все равно не забеременеть». Готовясь к выходу, Марта позволила себе маленькую передышку, чтобы насладиться не только видом из окна, но еще и убранством самого пентхауса. Она сама отделала свою квартиру… ну, разве что ей немного помог знаменитый дизайнер, для которого она нашла маленькую забавную холостяцкую квартирку «на зашибись какой улице».

Недвижимость была ключом ко всему в Нью-Йорке, и Марта приобрела достаточный опыт в этой игре, чтобы всегда выходить победительницей. Каждый в этом городе хотел обзавестись хорошей квартирой, а все лучшие предложения были в руках у Марты. Для себя она облюбовала весь последний этаж «Ганнибала» — башни из стекла и металла в восточной части Восемьдесят девятой улицы. Конечно, было бы неплохо заполучить что-нибудь на Парк-авеню или даже на Пятой, неподалеку от музеев (там, где жила Джеки Кеннеди), но пока можно ограничиться и тем, что есть.

Марта была лучшим риэлтером компании «Шипмэн-Хардинг», владеющей тридцатью пятью лучшими зданиями Манхэттена. Компания строила новые небоскребы и могла бы развернуться во всю ширь, если бы только жители старых, еще довоенных домов перестали жаловаться, что небоскребы лишают их солнца, бросая гигантские тени на их жалкие домишки. Что ж, в конечном итоге все они должны будут смириться, как смирились старики из «Коттеджей», этого анахронизма на углу Третьей авеню и Семьдесят седьмой улицы. Теперь нужно подниматься все выше и выше, использовать пространство над городом. Не хочешь жить в тени, перебирайся куда-нибудь на сорок третий этаж.

Мартин пентхаус славился не только десятью комнатами и террасой, опоясывавшей всю квартиру (Марта просто обожала эту террасу и называла ее «взлетной полосой для путешествия к счастью»). В «Ph 43» была еще и столовая с зимним садом и атриумом, а также настоящийдомашний кинотеатр. Поистине, Марта жила, как кинозвезда. Теперь у нее были деньги, много денег — ее доходы исчислялись семизначными суммами. Ей даже выдавали средства на представительские расходы — хрустящие стодолларовые купюры, и ей иногда казалось, что она любит эти dollaros, эти сотенные больше своих миллионов. Прохладные и зеленые, как мята (из банком ята!), острые, как лезвие, банкноты лежали аккуратными пачками в Мартиной сумочке от «Кейт Спейд».

Итак, Марта разбогатела и стала наконец блондинкой. Все-таки ее стилист — настоящий гений: теперь она и сама не помнит натурального цвета своих волос (бог весть, какой он). А еще она сделала липосакцию и похудела на четыре размера. Кроме того, нос, омрачавший ее юность, портивший ее симпатичное лицо, нависавший грозной тенью над радужными перспективами (Мартин отец был ливанец, и она унаследовала его нос — «рубильник» арабского торговца коврами), так вот: этот Мартин арабский нос стал другим. К этому делу Марта подошла со всей ответственностью: ее бы не устроил один из этих дешевых поросячьих пятачков (вздернутых, с вывернутыми ноздрями), придававших лицу нелепый вид. Нет, ее нынешний нос был неотразим: «правильный», чуть-чуть утонченный, на месте ливанского горба — благородная горбинка. Мартин нос являл собой триумф пластической хирургии, ее «орлиную песнь». Хирург оставил нос слегка удлиненным — ровно настолько, чтобы можно было подумать, что таким он был всегда.