Прекрасный Старый Мир

То есть, мой дурной «гусарский подкат» юную девицу мог бы и оттолкнуть, да и то не факт. А матрону скорее приятно удивил, что она и продемонстрировала. И вполне могла, «за смелость и порывы искренни». «позволить впердолить», не будь она связана отношениями.

Собственно, этот момент и произвёл некий «слом сознания», став переходной точкой к серьёзному восприятию окружения, а не этакому " впопуданцу " из романов на полставки, мыслящему реалиями прошлого Мира, но всё у него выходит, чертовски умён, красив и вообще Марти Стью.

А я, мало того что Ормонд, так ещё мог, помимо удачно разрешённого (никак не моими стараниями) амурного инцидента, капитально наломать дров, испоганивших как моё будущее, так и оного, вполне возможно, вообще лишившись.

Впрочем, в весёлый квартал надо бы наведаться, уже серьёзно заключил я, благо гимнастические процедуры завершены, а наставники мои, подозреваю, освободившееся время найдут чем занять. А ещё, напомнил я себе, взглянув несколько " просветлённым " взором, я прискорбно запустил эфирные практики. То, что даёт Добромира, вещи небесполезные, жизнеспасительные, вот только для нормального владеющего по большому счету бесполезные. А мне нужен не «резкий выброс», а тонкий контроль (хотя, одно другому и не мешает), да и знания не как задом на балах, или как там гульбища посольские называться будут, вращать, а как Мир устроен, да как эфиром на него сподручнее воздействовать.

То есть, понятно что времени немного, да и обучение в Управе нужно и мне. Однако я на штудии по СВОИМ, реально важным целям, просто забил, окунувшись в этакую стажёрскую роль. Надо исправляться и делать не только то, что велят, но и то, что нужно постановил я. И да, сегодня вечером в весёлый квартал, пока глупости творить стал не от дури, а от ударившего в мозг спермотоксикоза.

Впрочем, просветлевшей разумом, с благими намереньями оказался я самым безобразным образом застроен. А именно, по прибытии в Управу, Младен с уже привычно-заносчивым (хотя и вызывающим ехидную, немало моего куратора бесящую улыбку) видом оповестил, что желает меня зреть Добродум Аполлонович.

И вот вознадобилось же что-то лешему злокозненному, посетовал я. За месяц два раза лик свой противный явил, а вот только мне расслабится возжелалось на краткий миг, так вот он, тут как тут.

Ну, впрочем, ладно, подумалось мне, по мере продвижения в недра Управы. Начальник по службе, как-никак, да и может работу какую намерен взвалить. Так-то не горю желанием посольские дела ударно решать, в другом мои цели, но всё же, некое разнообразие не помешает.

Тем временем, раскланявшись с Юлией, наша двоица проникла в лешую обитель, где сидел злонравный Добродум. Кивнув нам, он жестом пригласил устраиваться, буркалы свои направил на Младена и осведомился:

— Итак, Младен Чёботович, что скажете о юноше сём? — невежливо тыкнул он в меня перстом. — Довольны ли звания его для службы, овладел ли навыками достойно?

— Знания, возможно, довольны, Добродум Аполлонович, — скривился сей тип. — Однакож, если позволите, высказал бы я вам мнение своё, что негодящ Ормонд Володимирович для службы: злонравен, злословен, вежеству обучен, но пренебрегает, — перечислял мои многочисленные достоинства Младен, на что я, с ласковой улыбкой, на него взирал и кивал.

Сие от младленовского ока не укрылось, отчего он начал приобретать несвойственную его экстерьеру красноту, да и в целом поздоровел лицом. Злонравный Добродум на эту пантомиму взирал с искренним интересом, так же кивая на младеновские откровения. Ну, в данном случае и в претензию лешему это не поставишь: я бы тоже с интересом взирал на сие представление, констатировал справедливый я.

Полюбовавшись с четверть минуты кумачовой ряхой Чёботовича, поняв, что песенка закончилась, Добродум раззявил ев свой и изрыгнул:

— Не позволю, Младен Чёботович, — выдал он, несомненно, с самыми коварными планами. — В целом, выходит, что Ормонд Володимирович к службе готов, да и наставники его прилежание и хватку признают, — побарабанил этот коварный тип пальцами по стопке бумаг.

Младен лик приобрёл оттенка столь красного, что слов в языке для определения оттенка не нашлось, но всё же кивнул.

— Значит, направляйтесь в делопроизводство, с сего дня принимайте ведомство под своё начало, — озвучил Добродум.

В этот момент я лешему пару процентов его коварства и злонравности простил: физиономия Младена, красная, раздираемая удовлетворённым тщеславием, уязвлённой гордыней и поруганием чинопочитаельских основ, достойна была быть увековечена в мраморе, как аллегория смятения. В общем, презанятная рожа входила, оценил я, когда не нашедший что ответить Младен деревянно поднялся, отвесил кривой поклон и удалился отравлять жизнь своим будущим сотрудникам.

Добродум же, хмыкнув на мою довольную физиономию (реально зрелище было редкостное и греющее сердце!) решил, согласно природе своей злокозненной её довольства лишить: