Читаем Преобразователь полностью

– Знаешь, Серый, что я делаю для того, чтобы сохранить в себе хоть видимость разума? Я ем на кухне, сплю в спальне и работаю в кабинете. Но неужели ты думаешь, что, спи я в кабинете, а обедай в спальне, мир бы рухнул? Я бы рухнул, а мир остался. Покраснею я или побледнею, поверь, это ничего не изменит.

Дело в том, что человек от зверя отличается наличием культуры, а не эмоциями. Эмоции же со зверем роднят, они, как научно доказано, свыше нам даны и замена счастию они. Культура – это форма договора, иначе люди в отвращении разбежались бы друг от друга. Зверь не столь щепетилен – и ему все равно, ест его соплеменник вилкой или руками.

– Это ты на меня намекаешь?

– Да ни на кого я не намекаю. Всем тошно, а дело делать надо.

– А кому оно надо, дело это?

– Всем надо.

– Может, тебе просто денег мало? А? Эдик? Сколько тебе надо для счастья? Миллион? Миллиард?

– Мне надо, чтобы мир не рухнул. Чтобы порядок был и покой. А денег должно хватать. Чтобы не думать, на что купить брюки и как тещу на море с ребенком вывезти подешевле. Бедность унизительна.

– А богатство не унизительно? Ведь столько говна съесть придется, что потом, что ни ешь, вкус говна не выветривается. Может, оттого и есть больше приходится?

– Ты богат, тебе виднее, – насмешливо посмотрев на меня, Эдик подлил кофе в обе чашки.

– Раз мне виднее то как эксперт, скажу тебе: вкус говна неистребим, – при этих словах я ощутил пресловутый вкус и поспешил закурить.

Повисла неловкая пауза. Эдик как специалист по сошиалайзингу 96 и межличностным коммуникациям крутанулся на табуретке и включил телевизор.

Шла предвыборная кампания, и знакомый олигарх предлагал себя людям.

– На его месте мог быть ты, если бы не твоя дурость.

– На его месте, боюсь, мог быть каждый – товар-то бросовый. Я на мгновение представил себя в роли кандидата. Личная минута славы, а дальше, как говорила одна умная еврейка, деньги проедены, а позор остался.

Уловив мое настроение, Эдик переключился на музыкальный канал.

– Эд, тебе не кажется, что мы стали похожи на супругов, у каждого из которых давно есть личная жизнь, но общее прошлое держит крепко?

– Пожалуй, – Эдик повернулся, и я снова им полюбовался. Хорош, паразит, хорош, как статуэтка или картина.

Словно читая мои мысли, Эдик согласно хлопнул ресницами.

– Знаешь, Серый, ты бы все-таки взял себя в руки. Сегодня действительно тот день, который может здорово изменить твою судьбу. Постарайся без фокусов, ладно?

– А что иначе?

– Ну почему ты все время ерничаешь? Ерничаешь и торгуешься, ерничаешь и торгуешься! Иначе – грохнут тебя и все! Ты что, тупой? Ты не понимаешь, что ни у отчима, ни у крысоловов уже нет выбора? Или ты пай-мальчик, который управляет, или управлять будет кто-то другой!

– Ладно, я понял.

– Тогда, – Эдик бросил взгляд на поблескивающий бриллиантами циферблат, – нам пора.

Глава 32

Кловин. Последняя

Летнее полнолуние самое страшное. Тоска сосет и сосет из сердца волю к жизни, все, о чем мечталось и забылось, возвращается, а мокрые от пота простыни липнут к телу. Такие ночи можно пережить вдвоем, но даже между влюбленными лунный свет возводит невидимую преграду, проникая в тайники души, куда нельзя заглядывать безнаказанно.

Билэт спал, отвернувшись к стене. Кловин лежала на спине и смотрела в распахнутое окно. Она перевела взгляд на мужчину, разделившего с ней постель. Спина спящего мерно подымалась и опадала в такт дыханию. В лунном сиянии серебрились едва заметные шрамы, покрывающие тело, поджарое, как у молодого волка. Билэт казался игрой лунного света, сладкой мечтой, вернувшись от которой, ощущаешь ядовитую горечь пустоты и одиночества, и она из последних сил цеплялась за эту мечту и твердила себе, что ради любви можно вынести все. Чья-то тень закрыла луну, крикнула ночная птица. Женщина вгляделась в ночное небо, а черная тень скользнула к земле в поисках добычи.

– Не спишь?

Кловин вздрогнула.

Ленивая рука легла ей на грудь, звякнули браслеты. Он устроился поудобнее и, обняв ее, снова заснул. Капризное дитя, что играет жизнями и судьбами тех, кого он, надменно скривив рот, называет жалкими человечками. Но печальный крик большой птицы, промелькнувшей за окном, вытянул из ее памяти слова рыцаря в черных латах.

Утром ее разбудил солнечный свет, бьющий прямо в глаза. Рядом с ней никого не было, значит, Билэт ушел, пока она еще спала. Кловин позвала служанку и велела подать завтрак в постель.

– Скажи, ты видела, как ушел господин?

– Видела, госпожа. Он приказал седлать Серого и уехал с дружиной.

– А когда будет, не сказал?

– Нет.

– И ничего не просил передать?

– Нет, госпожа.

– Ну, хорошо, иди.

Кловин поднялась с постели и подошла к окну. Утреннее солнце заливало пустой двор. Несколько кур, сбежавших из птичника, выискивали зерна в навозе, застрявшем в мостовой.

Уехал и ничего не сказал… Когда вернется – неизвестно. От света заныли виски, и, обхватив голову руками, она прислонилась к холодной стене.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Зеленоглазая для магистра. Неукротимые чувства
Зеленоглазая для магистра. Неукротимые чувства

В тексте есть: магическая академия, любовь и страсть, столкновение характеров— Представьтесь! — посмотрел в глаза девчонки, забывая, как дышать, ведь она была так похожа на свою мать…— Асирия Лостар! — важно вздернула подбородок девушка, заставляя мое измученное годами сердце биться чаще.— На какой факультет? — услышал сквозь шум в ушах голос рядом сидящего магистра.— На боевой, — довольно улыбнулась она, в то время как у меня все поплыло перед глазами.— Магистр Нериан, — дотронулся до моего плеча ректор, — это к вам, прошу…Больше двадцати лет я прячу глубоко в себе чувства к женщине, которая находится замужем за моим лучшим другом. С годами становится легче, но начало очередного учебного года, перевернуло мою жизнь с ног на голову. На мой факультет пришла копия той, которую я до сих пор люблю…

Юлия Зимина

Любовное фэнтези, любовно-фантастические романы / Любовно-фантастические романы / Романы