Преодоление

Секунды нахождения под перегрузкой для Ивана оказались достаточными, чтобы сказать себе: "Оборудование работает правильно, можно перегрузку увеличивать". Он берет ручку управления самолетом еще чуть на себя и заставляет "Миг" лететь по более крутой дуге. Законы движения мстят ему, обрушиваясь дополнительным грузом на плечи. Теперь голова его "весит" около десятка килограммов, а сердце прокачивает вместо крови какую-то другую жидкость, литр которой в несколько раз тяжелее обычной.

Иван прислушивается к себе: "Самочувствие нормальное". Темные мошки перед глазами не летают. Мозг и сердце справляются - первый с обедненным питанием, второе - с подачей крови вверх".

Наконец в лобовом стекле фонаря показывается край земли - линия горизонта, на высоте пятисот метров машина выходит в горизонтальный полет. И для Сохатого все становится обычным: небо - голубым куполом, горы хребтом, земля - белоснежной целиной. Тяжесть с плеч спала, и дышится свободно.

Иван убрал воздушные тормоза. И сразу почувствовал толчок скорости в спину. "Миг" рывком бросается вперед наверстывать упущенные километры.

"Разминка закончена. Можно взяться и за пилотаж!" : Дав двигателю полные обороты, Сохатый кладет машину на левый борт: делает вираж - летит по замкнутому кругу в горизонтальной плоскости. Крен пятьдесят… семьдесят… восемьдесят градусов. Хотя эта фигура в боях второй мировой войны не оправдала себя - все же она не бесполезна, с его точки зрения, при освоении самолета.

Возможности истребителя Сохатый подвел к пределу: самолет трясет завихряющимся на крыле потоком. Перегрузка стремится согнуть Ивана в пояснице, а он, прижав голову к заголовнику сиденья, удерживает себя в рабочем положении. Им обоим - самолету и летчику - нелегко. "Объятия" хоть и крепки, но радостны: будто два человека, схватившиеся в охапку, нещадно мнут друг друга, отчего надсадно кряхтят и тяжело дышат… На форсированном вираже мощности двигателя уже не хватает для преодоления сопротивления воздуха, и скорость полета начинает уменьшаться. Летчик подобен сейчас играющему котенку, который кружится волчком, стараясь поймать себя за хвост. В игре котенка бывает и так, что увлечение переходит границы разумного и он падает. Такое возможно и с летчиком. С одной небольшой разницей: если Иван попробует еще увеличить угловую скорость вращения самолета, то "Миг" может выйти из повиновения.

Наконец вираж закончен, запас энергии израсходован. Но праздно сложа руки сидеть в истребителе не положено. Поэтому пока "Миг" разгоняется для новой фигуры, Сохатый, чтобы не терять напрасно секунд, закручивает его через крыло. Ввинчивает самолетом в летящую ему навстречу прозрачность. Земля и небо, горы и солнце описывают вокруг машины плавные круги.

Кто-то давно назвал вращение самолета вокруг продольной оси "бочкой". Название прижилось. Но больше всего эта фигура похожа на винт. Она полюбилась летчикам, да и Сохатому тоже, за бесконечное разнообразие скрытых в ней вращений, за возможность постоянно менять направление движения.

Сохатый повел "Миг" вверх. Силы ускорения опять вдавливают его в сиденье. А во все лобовое стекло фонаря перед ним засветилось голубое небо - неохватная глазом чистая, без единой крапинки бирюза. Самолет прошел верхнюю точку петли, и опять перед глазами полковника все быстрее надвигающаяся земля.

Вниз - вверх, вниз - вверх… Простая петля - вертикальное колесо… Косая петля - боком поставленный на горизонт эллипс… Переворот - уход к земле… Полупетля - набор высоты.

"Миг", как кончик невероятно огромного маятника, раскачивается по заданной летчиком амплитуде, с разбойничьим свистом рассекает крылом воздух, сотрясает округу ревом и натужным стоном двигателя. Вверх его забрасывают скорость и мощность силовой установки, вниз увлекает земное притяжение.

Повороты, развороты… И везде солнце: над головой, под ногами, слева, справа. Земля вверху, а небо, наоборот, внизу. Кажется, не "Миг" в небе, а резвая афалина играет в безбрежном океане, голубь-турман кувыркается в лучах света…

Привязные ремни, шланг кислородной маски, пуповина ППК, сделали Сохатого не гостем, а думающим элементом машины. Человек и самолет не могли сейчас жить отдельно друг от друга.

Мысленно Сохатый представлял себя в военном небе на "хвосте у врага". Рисуя в своем воображении возможные маневры противника, Иван Анисимович подбадривал себя: "Еще один-два, ну три маневра - и противник будет в прицеле самолетных пушек".

Запас скорости, ровная работа двигателя, опыт фигурного полета позволяли Сохатому найти резерв свободного времени, которое он стремился каждый раз использовать по-новому, придумывая себе разные задачи. Сейчас он смотрел в перископ заднего обзора: за хвостом самолета ему виделся изогнутый дымящийся след от выполняемой петли. "Врага" за спиной нет. И все-таки надо учиться смотреть назад, когда идешь вверх. Пригодится…

От перископа Сохатый перенес взгляд на прицел - в нем тоже чисто. Противник "в уме", и нужна импровизация на неожиданность.