Преодоление

- Катюша, честное слово даю, большего пока сказать не могу. Уехали люди туда, может быть, к утру вернутся или позвонят через кого-нибудь к нам. Тогда узнаем. Ты крепись. Держи себя в руках. Мне ведь тоже больно. Я тоже хочу знать правду. Мы не просто пролетали рядом два года - как родные братья стали.

И тебя я, как сестру, люблю, родная ты мне. - Сохатый обнял Катю, и рука его встретилась с рукой Любы.

- Катенька, - голос у Любы дрожал, она сдерживала свои слезы. - Ты поплачь, поплачь, и полегчает. Ваня не сказал, а ведь твоя эскадрилья во главе с капитаном Гудимовым вся со второго задания не прилетела. Командир и Сохатый оба летали ее искать и не нашли. Где сидят, целы ли, никто в армии не знает…

Сказанное Любой на миг заслонило Сергея.

- Как не прилетела?! Я все время была здесь и не помню, когда они улетели, не видела.

- Вот видишь, как бывает. Сидела посреди аэродрома и просмотрела, как из-под носа улетели девять самолетов. - Люба поцеловала подругу в висок. А другие-то полеты видела?

- Какой-то шум в голове, а что было, не помню. О Сереже думала.

- Катенька, - Сохатый решил воспользоваться сказанным ею случайно словом, - ты сегодня сама убедилась, что значит напряжение. Так и летчики все внимание цели, а что рядом - подчас и не видят…

Сохатый, не досказав мысли, замолчал, услышал звук низко летящего самолета. Не наблюдая еще машины, Иван по шуму уже точно определил: на посадку заходил какой-то "Ил". Майор быстро вышел из капонира, чтобы увидеть весь аэродром. И не ошибся - по летному полю катился целый и невредимый штурмовик.

Сохатый повернулся к девушкам:

- Любаша, ты побудь, пожалуйста, с Катериной. Я на КП побегу - нашлась одна пропажа, старший лейтенант Безуглый прилетел.

* * *

День только начинался. Он мог закончиться для Сохатого и бескровной победой, и бескровным поражением. Поражением необычным и унизительным…

Наскоро попив чаю, Сохатый готовился к полету. Лететь не хотелось, но сила приказа вынуждала торопиться: от успеха его миссии зависела судьба не вернувшихся домой летчиков Гудимова, честь их полка и дивизии, корпуса, да и воздушной армии тоже. Он проклинал Гудимова за то, что тот заблудился, и не мог представить, как можно было опытному летчику при возвращении не найти реку Эльбу, пусть даже при плохой видимости. За день воздушная армия сделала тысячи полетов и никто, кроме эскадрильи Гудимова, не сел у американцев. Ругая последними словами капитана, Сохатый злился и на себя, думая, что плохо проверил готовность группы к вылету и не посмотрел, в каком состоянии был ее командир.

"Ты ведь знал, дуралей, знал, что комэск стал выпивать, особенно после взятия Берлина, - корил Соха-тын себя. - Ты же дважды в последние дни высаживал его, выпившего, из самолета и летал вместо него. А тут не углядел. Вот тебе начальники и придумали наказание: прямо не обвиняют, в вину не ставят, а говорят: "спасай честь". Не хотят командира полка послать. Все хитрят. Вдруг не получится. Не уверены в успехе, поэтому и велели при орденах у американцев появиться, на психику союзническую надавить моими наградами".

Сохатому предстояло лететь за временную демаркационную линию, разделяющую советские и американские войска, садиться там на старый немецкий аэродром и вызволять оттуда эскадрилью. Никто не знал, как поведет себя сегодня американское командование: не будет ли чинить препоны для вылета, даст ли для, перелета бензин или, улыбаясь, нагромоздит цепь непреодолимых мелочных препятствий, которые задержат и эскадрилью, и Сохатого в их руках на неопределенное время.

Иван предполагал, что генерал Аганов не без ведома командира корпуса посылал его в эту экспедицию, наказывая вылететь оттуда со всеми как можно быстрее домой.

Одно успокаивало Ивана: отпустили американцы старшего лейтенанта Безуглого к своим и таким образом дали знать советскому командованию, что эскадрилья находится у них. Горе-парламентер доложил, что вылететь эскадрилья вся не может, нет на аэродроме бензина, но командир американской пехотной дивизии обещал привезти горючее. Факты эти на вчерашний день, казалось бы, подтверждали: у американцев не было помыслов задерживать эскадрилью. Но это было вчера. Изменились ли их намерения за последние двенадцать часов?

Сохатый проверил еще раз текст, удостоверяющий его принадлежность к части, в которую входит подразделение Гудимова. Документ давал ему полномочия на ведение переговоров с союзным командованием, а также право распоряжаться советскими летчиками на территории, занятой американскими войсками.

Текст, штамп, печать, число, подпись подполковника Ченцова - все было правильно. "Только чин маловат для психической атаки… Что для них подполковник. У них таких своих полно: Надо бы генеральскую подпись, а ее нет, не дали тебе таковую, Иван".