Преодоление

…Пара бомбардировщиков под началом подполковника Сохатого не успела полностью закончить бомбометание по целям на полигоне, когда его стрелок-радист получил радиограмму: "Погода ухудшается. Задание прекратить. Возвратиться на аэродром!"

Выслушав приказ, Сохатый подумал, что штурманы не успели выполнить еще одно бомбометание и поэтому их уменье в целом за полет трудно будет оценить, но, поразмыслив, успокоился: полет предназначается главным образом ему, как летчику, в качестве ведущего, чтобы полностью закончить программу освоения новой машины.

Иван посмотрел на рядом идущий самолет летчика-инструктора Пушкарева, которому было поручено обучать его на реактивном бомбардировщике, выключил автопилот и нажал кнопку передатчика.

- Пойдем, капитан, домой. Главное сделано. Мой план выполнен полностью. За экономию бомб еще спасибо нам скажут.

- Понял, командир.

Сохатый вел бомбардировщики на базу, а думал о взаимоотношениях летчиков, которые не встретишь ни в одном другом виде деятельности. Ему, подполковнику, определили учителем капитана - в данный момент и на этой машине тот оказался подготовленней, чем он, и это было принято Иваном как должное и само собой разумеющееся. Его, командира полка, провоевавшего всю войну пилота, обучал командир звена, который волею судеб не нюхал пороха. Такая ситуация нисколько не смущала и Пушкарева, он спокойно и деловито показывал и рассказывал, делал замечания, требовал повторений, выставлял оценки. Кажущееся нарушение субординации не беспокоило и Сохатого, не умаляло его достоинства ни в собственных глазах, ни в мыслях техников, штурманов и летчиков, работающих и летающих рядом с ним.

"На данный полет я определен командиром группы, а капитан подчиненным. И это тоже не вызывает у него никаких отрицательных эмоций. Получил указания, и в ответ два слова: "Понял, командир!"

Ниже самолетов облака все больше набирали силу, тяжелели, разбухали, а их легкий и приятный глазу светло-белый цвет менялся на серый и чугунно-синий.

Сохатый, разглядывая смену расцветки верхней облачной кромки, представлял, что и другая граница облаков, пока еще не видимая ему, тоже меняется - все ниже опускается к земле. Он посмотрел на термометр, измеряющий температуру наружного воздуха, потом на высотомер. Цифрами остался недоволен: они предупреждали - в облаках жди обледенения, а под ними - мокрый снег. Иван проверил работу противообледенительной системы и вызвал штурмана:

- Макар Степанович, обледенения жду. Свое оборудование я проверил. Не забудь включить свои приспособления.

- Сделаю, Иван Анисимович!

- Сейчас будет радиомаяк аэродрома. Докладывайте о прибытии, запрашивайте условия и погоду. Заход на посадку по одному, самостоятельно.

…Сохатый, приготовив бомбардировщик к посадке, снижал его через облака на аэродром. Отрадного было мало: облака плакали холодными густыми слезами, отчего по фонарю кабины ползла мутная, водянистая снежная каша. Сосредоточенно считывая показания приборов, Иван молча то и дело подправлял полет машины, заставляя ее идти как можно точнее по прямой, выводящей к началу посадочной полосы. Взгляд его безостановочно выписывал замысловатый путь от прибора к прибору, нигде не задерживаясь, он как бы сразу видел всю доску.

В тишине рабочего напряжения, когда постоянный фон полетных шумов уже уходит за предел восприятия, через равные промежутки времени в наушниках Сохатого слышались голос штурмана, запрашивающего .наземный радиопеленгатор о линии положения самолета, и ответы земли.

До посадочной полосы остается десяток километров - около двух минут напряженной работы. Глаза Сохатого объединили сейчас его мозг, тело и рычаги управления машиной в одно целое: тысячи мыслей, утверждающих и отрицающих правильность линии полета и расчетного режима снижения на посадку, еще промелькнут в его голове за это время - тысячи, из которых он выберет только один-два десятка самых точных, приберегая себя всего на последний километр, когда надо будет делать главное и сажать машину.

Мысли осаждают, стирают друг друга, непрерывно обновляя оценки полета, но в слуховом отделе мозга все время работает самостоятельный контролер он слушает радиообмен штурмана с землей и отмечает, что независимая от него, Ивана, система отсчета курса постоянно подтверждает правильность показаний приборов в его кабине. Сохатый знает, что штурман, как и он, летчик, так же внимательно смотрит за своими приборами, сравнивает их показания с докладами земли и следит за точностью захода, но пока не вмешивается в действия летчика. И это его согласие еще раз убеждает Ивана, что путь машины правильный.

Наконец в кабинах летчика и штурмана зазвонил звонок, принявший сигнал от маркера, установленного на дальней приводной радиостанции аэродрома, и стрелка радиокомпаса согласилась с поданным сигналом - до посадочной полосы четыре километра, до приземления - одна минута.