Преодоление

Шли дни, люди работали, и ничего из ряда вон выходящего не случалось. Середавин относился к новоиспеченному бурильщику со сдержанной иронией, однако предоставлял полную свободу действий. Подобный суверенитет Карцеву и не снился. Избавившись от мелочной опеки, имея некоторые знания и опыт, он получил возможность показать в полную силу все, на что способен. Не догадывался, что Середавин с умыслом позволяет ему решать самостоятельно производственные дела.

А расчет был простой: без своевременной подсказки, без квалифицированной помощи самонадеянный бурильщик даст наконец такого «ляпа», что Хвалынскому останется только выгнать его с треском на все четыре…

Строительство новой буровой закончилось, оставались незначительные доделки в хозяйстве механика, но раз Кожаков отправился на объект, то сомнений нет, что все будет в порядке.

Кроме знакомства с некоторыми новшествами в оборудовании, Карцеву еще предстояло снять для себя жилье в поселке Венере, поближе к буровой, чтоб не ездить ежедневно в Нефтедольск и обратно.

Машина тряслась с увала на увал извилистой пыльной дорогой. Инструмент и запчасти с грохотом перекатывались по днищу кузова, грозя протаранить борта. А Карцев размечтался.

«Венера… Странно! Невзрачный, затерянный в степи поселок — и вдруг такое экзотическое название! Кому в голову пришло так окрестить его!» — думал он, отпихивая трубу компенсатора[8]

, которая подло подкрадывалась сбоку, норовя придавить ногу. Карцев порылся в памяти, вспоминая все, что связано каким-то образом с именем Венеры, начиная от цветка «Венерина башмачка» и кончая планетой, но ничего подходящего к случаю не нашел.

«Скорее всего, название придумал кто-то из тех, кто пришел сюда однажды весной и, по верному предчувствию или убеждению, забил первый колышек на месте будущего поселка».

Человек тот представлялся Карцеву почему-то очень несчастным, выброшенным прибоем жизни на эту степную отмель в конце своего длинного и мучительного пути. Он устал, отчаявшись бродить по свету, растеряв где-то осколки разбитых надежд, он хотел только умереть один на один с тишиной. Но прежде чем уйти из жизни, человек поглядел в последний раз на диковатую красу здешних мест, на сизую гряду мохнатых холмов, что чуть брезжили в мареве солнечных лучей, смешанных с пряными испарениями степи, вспомнил зашарканные дорожки, по которым годами отирал подошвы в погоне за счастьем по чужим рецептам, и чувство острой жалости охватило его.

Только сейчас открылось этому человеку, как ничтожны и мелочны его притязания, как глубоки заблуждения. Он снял сапоги, прошел по необжитому клочку земли и вместе с позабытым сладостным ощущением теплоты ее под босой ногой почувствовал, как разжимаются черные лапы неизбывной тоски, как возвращается вера в собственные силы.

Тонко поющее море птичьего мира, раздолье природы сулили ему что-то новое и радостное. И он понял, что по-прежнему пытливо и страстно любит жизнь. И тогда-то, под впечатлением минуты, он и назвал кусочек полюбившейся ему земли синонимом слова «красавица» — Венерой.

А может, все было и по-иному?

Короткими летними ночами здесь заря с зарей встречается. Закатная сторона еще теплится розоватой полоской, а на востоке звезды уже тонут в застойной тине небесного омута, уступая место зыбкому восковому рассвету. Бугристая грудь степи затаенно дышит пряным настоем ромашки и полевой гвоздики, и слышно в сумраке, как, скатываясь, срываются и падают в тишину капли медовой росы. Крикнет изредка спросонок невидимая в густых травах птица славка, залопочет мощными крыльями грузный филин, и опять покой, опять безмолвие.

Небо, как огромный зонтик цветущего болиголова, пышно усеяно неисчислимыми крошками горючих звезд. И только одна из них свежее и ярче всех — Венера!

Не будь голова Карцева занята так насущными производственными делами, он пофантазировал бы еще по поводу происхождения названия поселка, где предстояло ему жить, но дела вытесняли из головы праздные мысли. Беспокоила инструктивно-технологическая карта проходки новой скважины, беспокоило то, что составляли ее по самым высоким показателям передовых бригад треста, а это значило, что для своевременного завершения проходки необходимо основательно сокращать непроизводительное время — время, которое затрачивается на спуск-подъем инструмента, на отбор кернов породы и на другие вспомогательные операции.

А как сокращать? За счет чего?

Заматерелого в трудах многоопытного Середавина проблема эта, как видно, не очень тревожила. На предпусковом собрании бригады он открыто и уверенно заявил: что от них требуют свыше, будет выполнено в срок. Нужно только проворней «шевелить мозгой».