Преследование

Лукас схватил ее за руку, притягивая ближе.

— Ты слишком много знаешь. Мне жаль, Амелия, мне очень жаль, что дошло до этого.

Она вырвала руку, освобождаясь от его мертвой хватки.

— Забудь обо мне! Лучше скажи, как Саймону выйти из игры? Черт возьми, Лукас, у него есть дети, о которых нужно подумать!

— Уорлок его не отпустит. Думаю, в ближайшее время он вернется во Францию, где продолжит добывать ценные сведения, которые требуются нам, чтобы выиграть войну.

— Но ведь именно для этого французы отправили его сюда! И Уорлок выразился предельно ясно: он с превеликим удовольствием снабдит французов всевозможной информацией через Саймона! Разве ты не видишь, что Саймон попал в невероятно затруднительное положение? Ему грозит серьезная опасность!

Лукас возмутился:

— Проклятье! Ты предана ему даже сейчас!

— Это больше чем преданность. Мы — любовники, Лукас, и я ни за что не брошу его в беде! — гневно сверкнула глазами Амелия.

Лукас вспыхнул, не веря своим ушам.

Амелия с вызовом посмотрела на брата:

— Нам нужна твоя помощь, Лукас. Саймон не хочет заниматься шпионажем — я уверена в этом! Мы можем как-нибудь защитить его? Он может выйти из этих военных игр? Бедфорду ведь это удалось!

Лукас сурово взглянул на нее:

— Ты стала его любовницей. Выходит, ты недостаточно хороша, чтобы стать его женой?

— Ты несправедлив к нему! — воскликнула Амелия. И все же разве она сама не задавалась точно таким же вопросом?

— Только не говори мне о справедливости! Ты — чудесная женщина, ты стала бы идеальной женой, ты — не распутница. К тому же он вдовец. Он должен жениться на тебе, Амелия, — вне себя от бешенства, прорычал Лукас.

— Я не могу выйти за него замуж сейчас, при этих обстоятельствах. — Амелия солгала брату, ведь, будь ее воля, она немедленно пошла бы под венец с Саймоном. — Сейчас главное — найти для него способ выпутаться из этих интриг.

Немного помолчав, она горячо добавила:

— В следующий раз, когда Саймон будет встречаться с человеком по имени Марсель, он может уже никогда не вернуться домой!

— Гренвилла едва ли застигнут врасплох, Амелия. Он не менее умен и опасен, чем его враги, можешь мне поверить, — успокоил ее Лукас.

Потрясенная, она опустилась на диван.

— Я молюсь, чтобы ты был прав. Ты поможешь ему? Ты поможешь нам?

Лукас уселся рядом.

— Конечно, помогу, но я вне себя от ярости из-за вашей связи.

— Я люблю его. — Амелия беспомощно пожала плечами. — И я — уже не ребенок.

Он крепко сжал ее руку.

— Если бы ты была счастлива, я бы, возможно, отнесся к этому иначе.

— Когда я — с Саймоном и мы с ним дома, а войны словно не существует, я — на седьмом небе от счастья! Да, я счастлива, но я боюсь за Саймона, я всерьез опасаюсь за его жизнь. Лукас, я никогда не переставала любить его.

Брат вздохнул:

— Все это время я догадывался о твоих чувствах. — Явно сдаваясь, он снова стиснул ее ладонь. — Ты хотя бы осознаешь, что я должен быть убежден в самых благородных намерениях Гренвилла на твой счет?

— Его намерения благородны, — твердо сказала Амелия.

— Я не знал, что он был в тюрьме. Это беспокоит меня, ведь получается, что он уже попал под подозрение, будучи во Франции. Думаю, его французские друзья до сих пор следят за ним.

— От твоих слов мне легче не стало.

— Мне придется хорошенько подумать об этом. Саймон не может так просто уйти от своих французских хозяев. Я твердо усвоил одну вещь за время этой войны — французские республиканцы свирепы, как бешеные псы. Кто не с ними, тот против них. Врагам Республики уготована одна участь, и это — гильотина. Если республиканцы когда-либо узнают, что Гренвилл — один из нас, ему придется исчезнуть, Амелия, чтобы избежать их мести.

Она задрожала от ужаса:

— У него дети…

— Все семьи, сбежавшие из Франции, вынуждены скрываться даже здесь, в Великобритании, — пояснил он.

— Неужели ты думаешь, что граф Сент-Джаст может вот так просто взять детей и исчезнуть?

— Я думаю, что для человека столь высокого положения, как Сент-Джаст, это будет довольно трудно.

Тогда что же нам делать? — простонала Амелия.

— Возможно, мы просто не в состоянии будем что-либо предпринять. Ты, похоже, забываешь: если Гренвилл решит выйти из игры, Уорлок тоже станет его врагом. Он ни за что не отпустит такого ценного агента, как Гренвилл, по доброй воле — только после того, как Саймон перестанет представлять для него ценность.

На глаза Амелии навернулись слезы.

— Я не знаю, долго ли он сможет убеждать своих французских хозяев в собственной преданности, — прошептала она. — Боюсь, Саймон ступил на очень скользкую дорожку.

Лукас молчал, странно глядя на нее.

— В чем дело? — не выдержала Амелия.

— Я не шутил, когда говорил, что Гренвилл умен и опасен.

Ее бросило в дрожь.

— И что это значит?

— Эта война превратила таких мужчин, как я — и как Гренвилл, — в хамелеонов. Мы хорошенько усвоили, что должны делать буквально все от нас зависящее, чтобы выжить.

— Ты заставляешь меня еще больше тревожиться.

— Ты ни разу не упомянула о том, как Гренвилл стал французским агентом.

Сердце Амелии учащенно забилось.