Преследование

— Уже поздно. Я устал. Вы тоже. Нам не стоит продолжать этот разговор сейчас — и определенно мы не можем беседовать здесь. — Угрюмо посмотрев на Амелию, он прошел мимо нее в свою спальню. — Спокойной ночи.

Еще больше встревожившись, Амелия бросилась за ним. Но на полпути к порогу спальни застыла на месте, потому что Саймон сбросил с себя батистовую рубашку.

Сердце Амелии гулко стукнуло. Во рту пересохло. Она так любила Саймона — и именно поэтому сходила с ума от страха за него… А еще она страстно желала его.

— Я хочу помочь вам, — прошептала она.

Саймон мельком взглянул на нее:

— Если вы сейчас не уйдете, мы оба знаем, чем все это закончится.

Амелия поймала себя на том, что неотрывно смотрит на его руки с крепкими, вздувшимися мускулами и твердую грудь. Она поспешила поднять взгляд на его лицо.

— Вы должны все мне объяснить. Не потому, что мы — друзья. И не потому, что мы — хозяин и экономка. А потому, что я люблю ваших сыновей и Люсиль и моя обязанность — беречь их. Как же я могу их беречь, Саймон, если вам грозит опасность?

— Мне не грозит никакая опасность. — Он сел на бархатную скамеечку в ногах кровати и снял сначала один сапог, потом — другой.

Амелия поняла, что ей стоит уйти. Саймон продолжал снимать с себя одежду — и ему ничего не стоило полностью раздеться перед Амелией, чтобы обратить ее в бегство. Но она не собиралась уходить до тех пор, пока Саймон не скажет правду — зачем он уходил из дому?

Саймон стащил с себя один чулок, потом — другой и, сидя на скамейке, посмотрел на Амелию. Его брови выразительно вскинулись.

— Я собираюсь раздеться.

Амелия никак не могла проглотить вставший в горле комок. Его торс был голым. Точно так же, как его икры и ступни. И как Амелия могла сейчас не вспомнить их разговор в его комнате в Сент-Джаст-Холле, после похорон?

— Вы не зайдете так далеко.

Саймон встал, скользнув взглядом по лифу ее платья.

— Вы просто удивительная женщина, Амелия. Поэтому-то я и пригласил вас в свой дом. Вы, вероятно, самая решительная женщина, которую я знаю.

Амелия старалась не обращать внимания на мускулистые руки и торс, — конечно, насколько это представлялось возможным.

— Тогда вы понимаете, что я не отступлюсь от вас, Саймон. Я имею полное право знать, чем вы занимаетесь среди ночи. Вы слишком странно себя ведете — и прекрасно это знаете.

Протянув руку, Саймон убрал выбившийся из прически Амелии завиток ей за ухо.

— Как я уже сказал, вы просто удивительны.

Она решила твердо стоять на своем, хотя ее сердце екнуло.

— Даже не пытайтесь обольстить меня! Вам нужно думать о детях. Если вы втянуты в какие-то опасные дела, тогда жизни ваших детей тоже оказываются под угрозой.

— Я ни за что сознательно не подверг бы своих детей опасности, Амелия. — Его тон стал резче.

— Тогда чем вы занимаетесь? О чем вы вообще думаете? — вскричала она.

— Я думаю, — многозначительно протянул он, — что я практически раздет, сейчас очень поздно и мне ничего не остается, как прекратить эту беседу, с большим удовольствием затащив вас в свою постель.

Амелия задрожала:

— Саймон!

— Вам когда-либо приходило в голову, что будет лучше, если вы не будете знать каждую деталь моей жизни? — Потянувшись к Амелии, он скользнул рукой по ее подбородку, потом пробежал пальцами вниз, к ее шее.

Искры желания уже раздувались в огромное пламя.

— Перестаньте. Это слишком важно. Вы подвергались сегодня ночью опасности?

Амелия была вне себя от волнения. В чем дело, неужели он колебался?

— Да. Но не той опасности, о которой вы думаете. Единственная опасность заключается в том, что вы — здесь, со мной. — И на его губах заиграла улыбка, взгляд стал тяжелым.

— Что происходит? Я знаю, что вы пытаетесь скрывать свою деятельность, Саймон! Вас кто-то преследует? Как я могу заботиться о ваших детях, если не знаю, что с вами происходит?

Он коснулся большим пальцем ее шеи, потом скользнул рукой вниз, к ложбинке между ее грудями.

— Я просто не в состоянии следовать за вашей логикой, Амелия. Ну как, скажите на милость, мой вечерний выход ради стаканчика горячительного влияет на благополучие моих детей?

Его прикосновения были невероятно возбуждающими. Но Амелия даже не попыталась отстраниться.

— У вас нет ни малейшего желания рассказывать мне, чем вы на самом деле занимались этой ночью, не так ли? Я в первую очередь забочусь о ваших детях, Саймон, а вы — о себе, любимом!

Его глаза загадочно замерцали.

— Вы правы. В настоящий момент я думаю не о детях — и прямо сейчас я забочусь в первую очередь не об их потребностях.

Сердце Амелии замерло, когда Саймон схватил ее за плечи и склонился к ней. Амелия хотела сказать, что ему не стоит целовать ее, — ведь речь шла об очень важных вещах. Она должна узнать правду! Но в глубине души Амелия ждала этого момента. Она предвкушала поцелуй Саймона.

Он сжал ее плечи еще сильнее и улыбнулся, а потом его губы прильнули к ее губам.

Амелия закрыла глаза, забыв обо всем на свете. И когда его губы принялись неистово терзать ее губы, тишину вдруг нарушил чей-то стон. На мгновение очнувшись, Амелия поняла, что стонала она сама.