Преследуя судьбу

Он снова пожимает плечами, не обращая внимания на серьезный характер нашего разговора. Наблюдая за ним, я просто поражаюсь. Наблюдать за тем, как он ведет себя подобным образом, не составляет никакого труда.

Конечно, он парень, но «Милашка в розовом» — это как обряд вступления во взрослую жизнь.

— В фильме есть слово «розовый», — жалуется он, нахмурив брови, — В «Крепком орешке» нет слова «розовый». Вот это отличный фильм.

— О, Ной, — вздыхаю, продолжая идти, покачивая головой, — Мне так многому нужно научить тебя, юный кузнечик.

Мы прогуливаемся по набережной, приветствуя морской бриз. Я был на пирсе Санта-Моники всего один раз, и мне очень понравилось. Он очень напоминает мне Брайтонский пирс, прибрежное место развлечений в Восточном Сассексе. Мои родители водили нас туда в детстве, и с этим связаны прекрасные воспоминания.

Пока мы прогуливаемся по пирсу, солнце начинает садиться, погружаясь в Тихий океан, который окружает нас. Вид потрясающий, он успокаивает и снимает напряжение, нарастающее во мне по мере того, как приближается время возвращения на Манхэттен.

Вдоль пирса расположены различные магазины, от закусочных до магазинов, торгующих безделушками и сувенирами. Мы уже побывали в старомодном магазине газировки, но, тем не менее, мне все равно нравится заглядывать в каждый магазин и смотреть, что они предлагают на продажу.

Несколько местных рыбаков крутятся у края, перебирая свои снасти в надежде поймать улов дня. Их не раздражает ни шум бегающих детей, ни крики, доносящиеся с окружающих нас аттракционов.

Мы направляемся к большому колесу обозрения под названием «Тихоокеанское колесо». Ной покупает нам два билета, и мы встаем в очередь за двумя другими посетителями. Прошли годы с тех пор, как я в последний раз каталась на колесе обозрения, и новизна всего этого несколько забавляет меня.

— Тебе не терпится вернуться домой? — спрашивает Ной, прежде чем служитель открывает дверь вагона, чтобы пропустить нас вперед.

Мы сидим бок о бок, и я обхватываю его руку, чтобы защититься от морского бриза, бьющего по вагону. Прижиматься к нему удобно, и, в отличие от других мужчин, с которыми я была рядом, он никогда не заставляет меня чувствовать себя неловко, когда наши тела соприкасаются. Возможно, наши злоключения в ту первую ночь разрушили все напряжение между нами. Хотя, как это ни смешно, мы с Ноа никогда не чувствуем никакого напряжения — мы просто сливаемся.

Я поджала губы, глядя в океан и любуясь панорамными видами, когда мы начали подниматься: — Если это можно так назвать.

— Тебе не нравится Нью-Йорк?

Выпустив вздох, я задумалась над его вопросом. У Ноя есть странная манера читать мои мысли еще до того, как я произнесу хоть слово. В чем-то он очень похож на Чарли. Они оба очень интуитивны, или, возможно, мне просто слишком комфортно рядом с ними, и язык моего тела можно прочитать.

— Дом — это не Манхэттен…

— Тогда что? — спрашивает он, — Англия?

Я пожимаю плечами, пустота в моем ответе только порождает еще больше вопросов в моем бешено мчащемся сознании. Что плохого в том, чтобы быть кочевником? Возможно, мне не нужен дом. Моей целью в жизни может быть одинокое скитание по земле. Боже, могу ли я звучать еще более жалко и нездорово?

— Обязательно ли это должно быть место? — задаю я вопрос ему, — Что, если ты не знаешь, где находится дом, потому что это не физический пункт назначения?

Ной кивает с отстраненным взглядом. Как и меня, вид на океан притягивает к себе, как будто с каждым ударом волн о береговую линию смывается частичка нас самих.

— Итак, этот парень, Доминик, — Ной упоминает это имя с легкой неприязнью, — Если ты хочешь так его называть.

Я смеюсь, ударяя его по плечу, пытаясь разрядить свое настроение: — Ты думаешь, я выдумал имя? Это его настоящее имя.

— Ты влюблена в него.

— Я не… — заикаюсь, ненавидя слова «любовь» и «Доминик» в одном предложении, — Это не любовь, ясно? Да, я что-то чувствую, но я не «влюблена» в него, — использую воздушные кавычки, чтобы подчеркнуть это.

Вместо того чтобы говорить, Ной понимающе кивает головой — это его привычка, когда он либо пытается придумать что-то неуместное, либо ему вообще нечего сказать. Я смотрю на его профиль, любуясь острой линией челюсти. У него такое лицо, которое останавливает вас на месте — красивое и поразительное, как у легендарной кинозвезды.

— Итак, помоги мне. Соедини точки… ты не влюблена в него? — спрашивает Ной, приподнимая бровь, наблюдая за мной, — Но у тебя до сих пор нет ответа, и ты тоскуешь по нему?

— Тоскую по нему? — Я снова смеюсь, его выбор слова я мне забавным, — Кто ты? Даниэль Стил?

Его глаза сверкают, когда он тихонько хихикает, что делает его еще более красивым.

— Слушай, я провел эту неделю с кучей авторов романов, так что дай мне немного слабины. Я пытаюсь понять всю эту любовную историю.