Преступление без наказания (сборник)

Двор за аркой был небольшим, неасфальтированным и дурно пахнущим. Роман постарался меня побыстрее провести через него, занимая каким-то разговором, а я ради приличия делала вид, что когда разговариваю, то все остальные способности у меня не работают — ни зрение, ни обоняние.

Когда-то по такому принципу работал первый пароходик Фултона. Вся сила его парового котла уходила либо на вращение колеса, либо на свисток.

Получалось, что, когда пароходик плыл, он не мог свистеть, а когда свистел, то не мог плыть.

Я сыграла в пароходик Фултона, Роман придержал узкую деревянную дверь на тугой пружине и пропустил меня вперед к узкой лестнице.

Мы поднялись на третий этаж. На лестничной площадке каждого этажа, миниатюрной, буквально в полшага площадью, находилась только одна дверь.

Как объяснил мне Роман, за каждой дверью скрывалась мастерская на одного семейного художника.

— А несемейным мастерские не положены? — наивно спросила я. — В чем здесь подвох?

— Это не подвох, а жизнь, Ольга, — улыбнулся Роман. — Мастерская одновременно является и квартирой, хоть это и не положено, но руководство фонда смотрит сквозь пальцы на такие вещи.

— Это называется не сквозь пальцы, а достижение здорового компромисса, — хмыкнула я. — Черт с вами, живите, если ничего поделать нельзя, но только семьями.

— Может, и так, — согласился Роман.

На третьем этаже все было то же самое, только дверь на площадке открыта. За нею стоял полумрак и слышалась музыка на фоне голосов. Или, наоборот, голоса на фоне музыки. Не суть важно.

Роман зашел первым, я — за ним и сразу же окунулась в истинно богемную атмосферу.

Глава 8

Во-первых, здесь царил полумрак, поэтому сразу невозможно было даже понять, каков размер помещения, в которое я попала. Оно освещалось маленькими фонариками, красными и квадратными вроде китайских. Фонарики были укреплены на стенах почти под самым потолком, и некоторые из них я приняла за отражения в зеркалах, потом постаралась приглядеться и сообразить, что к чему, но снова запуталась.

Людей собралось тьма-тьмущая Казалось, даже намного больше, чем это помещение могло вместить для приличной презентации. Слева хихикала какая-то группа, обволакиваясь табачным дымом; справа негромко, но настойчиво гремели посудой.

Я сделала два шага вперед, оглянулась на Романа, и тут кто-то подошел ко мне вплотную спереди и притянул к себе.

Я отпрянула, но поздно, и оказалась в объятиях высокого и пьяного парня, выдохнувшего на меня что-то из коллекции отравляющих веществ. Я почувствовала, что мне становится дурно.

— Ого, новая лялька! — высказался парень и прижал меня к себе так, что у меня в спине что-то хрустнуло.

— Эта девушка со мной, — Роман, со свинским опозданием показавшийся слева, положил руку на плечо парня и немного отжал его. Я получила возможность перевести дух и затрепыхаться.

— Не-а, уже со мной! — куражисто высказал парень, но тут на него сзади с веселым смехом навалились две девушки, и парень, отпустив меня без лишних слов и, кажется, без сожаления, повернулся и, покачиваясь, ушел с ними.

— Извините, Ольга, — пробормотал Роман, беря меня под руку и отводя чуть в сторону, ближе к стене, где никого не было, — не уследил, моя вина.

— Однако, — проговорила я, нащупывая сигареты в сумочке. Если здесь курили местные аборигены, следовательно, и мне было можно. — Однако, Роман, ваша презентация какого-то нового стиля и направления. Мы вообще туда попали? Я ожидала увидеть что-то совсем другое.

— Мы немного опоздали, — смущенно произнес Роман, — официальная часть уже закончилась и, короче…

— Ясно, — сказала я, еще не понимая, хочу ли я здесь остаться или нет. — Но мне была обещана культурная программа, а, кроме пьяной гориллы, пока еще ничего не показали. Горилла — ничего, почти как настоящая, спасибо.

— Это Лелик, очень талантливый скульптор. Вы, Ольга, разумеется, знаете про Эрнста Неизвестного? — спросил Роман.

Я немного обиделась за вопрос и поэтому отреагировала соответственно: ахнула и с придыханием произнесла, словно была на грани истерики:

— Так это был он?!! Не узнала, вот досада!

Роман покосился на меня и, не зная точно, шутила я или нет, быстро закончил свое сообщение — У Неизвестного, по сути, талантик масенький, об этом даже и говорить смешно… А вот Лелик — звезда мирового уровня.

Роман повел меня дальше вдоль правой стены, на этот раз идя первым и первым на себя принимая удары судьбы и резвившихся живописцев и их гостей.

Пока мы пробирались неизвестно куда, глаза мои привыкли к скудному освещению красных фонариков, и я разглядела, что зал был большой, приблизительно метров тридцать площадью. Стены завешаны картинами разных размеров — от совсем небольших до огромных. Одна была просто неприлично большой, от пола до потолка, и изображала что-то облачно-простыночное с рельефно выступающим скрипачом, скрученным из гнутой проволоки. В чуждом мире шестидесятых годов это называлось поп-искусством, ну а у нас в Тарасове, похоже, было последним писком на уровне гениальности.

Заметив мой интерес к произведению, Роман наклонился и объяснил: