Преступник: Избранники Камигавы

- О? И как же ты стал экспертом в этом вопросе? Что ж, расскажи, как должны выглядеть ками?

- Не как перекормленные синие черти. Не так, как ты.

- Клянусь тебе, что я из какуриё. Я из мира духов, принадлежу миру духов, и переживаю за мир духов. Я часть одного из древнейших и наиболее почитаемых ками, признанных вашим миром. – Мочи ободряюще улыбнулся. – И я здесь, чтобы помочь тебе.

- Прошу прощения. Мне нужна твоя помощь?

- О да. Тебе нужна моя помощь. Поверь мне. И ты не представляешь насколько. – Он помахал рукой, создавая след из серебристо-синего дыма. В его клубах Тоши увидел беспорядочные образы … обезумевшие змеи, ползущие друг через друга в громадном, кишащем комке … разъяренные кицунэ мчащиеся сквозь лес … сотни всадников, выезжающих из ворот Эйгандзё. Все сцены обладали ощущением движения, и каждая из них была направлена прямо на Тоши.

- Когда я послал тебе те знамения за твоим домом в Нумай, я пытался упростить тебе жизнь, - сказал Мочи. – Я и представить себе не мог, что ты сможешь заварить из этого такую кашу.

Маленький синий человечек все еще улыбался. – Так, ты хочешь послушать? Или продолжишь пошутить над моим внешним видом?

Глава 22

Генерал Такено вышел к внутреннему двору башни, где его ожидали более тысячи солдат, верхом на своих лошадях. Они вдохновляли одним своим видом, построенные в идеальные шеренги под развивающимся штандартом Даймё с изображением луны и солнца. Их начищенные доспехи сверкали в утреннем свете, и первые лучи солнца отражались в их шлемах. Это была армия Конды, мощнейшая боевая сила во всем мире. Другие правители использовали колдунов и гигантских животных для контроля битвы, но Конда добивался этого силой собственной личности и дисциплины. Ни одному племени или нации никогда не удавалось одержать верх над Товабарой в бою: ни армиям, ни магам, ни лживым ками, изводившим его земли, подобно стае потусторонних волков.

Пропитавшись гордостью, Такено поднял меч. Боевой клич старого солдата прокатился по всему внутреннему двору, и воины подхватили его. Как только первая дивизия села на лошадей, Такено резко махнул мечом вниз, и солдаты галопом понеслись из внутреннего двора башни.

Такено взмахнул еще раз, и вторая дивизия вооруженной волной хлынула из крепости. Он взмахнул в третий раз, и последняя дивизия выехала за ворота.

Высоко над своей головой Такено видел башенное окно Даймё, за которым великий правитель наблюдал за своим войском. Объединенные вместе, три дивизии создали единую массу из людей и лошадей, скачущих по десятеро в ряд, бок о бок, заполняя собой всю дорогу от великих ворот до отдаленных холмов.

Пусть разбойники дрожат, думал Такено. Пусть акки прячутся в своих норах. Вся мощь отцовской любви к своей дочери выкосит их всех, словно пшеницу.

Такено с завистью наблюдал за тем, как последний всадник исчез за холмами. Если бы его повелитель отпустил его, он был бы сейчас во главе армии, ведя своих йабусаме на, вероятно, самую личную миссию из всех, что Даймё ему когда-либо поручал. Но Такено был генералом, а Товабара была объята войной.

С грустью, он медленно повернулся и побрел обратно в башню, ожидать новостей об успехе кавалерии.

*   *   *   *   *

На ритуальной поляне орочи-бито бесчисленное количество змей сплелись, извиваясь и танцуя в факельном свете. Когда солнце начало пробиваться сквозь верхушки деревьев, группа людей шаманов каннуси опустились на колени в центре кишащих змей, молясь и шипя на родном языке орочи.

Большая куча земли и перегноя возвышалась в центре поляны. Первый луч утреннего солнца пронзил листву и вонзился в насыпь. В том месте, где он осветил почву, появился росток. Вытягиваясь вверх, он развернул лист, затем второй. Он рос все выше и становился все шире, в считанные секунды вырастая из молодого ростка в древний гигантский кедр.

Женское лицо образовалось в центре ствола нового дерева, с гладкой коричневой кожей и дикими волосами, покрытыми листьями. Вокруг ее лица появились новые ростки, и они также росли, пока на их месте не образовалось кольцо изящно изогнутых сучьев, окаймляющее центральный ствол. На этих сучьях в свою очередь также появилась растительность, пока, казалось, уже весь лес не был в странном сжатом виде сосредоточен на одной поляне, продолжая расти внутрь, наружу и вокруг себя. Громадные круглые зерна парили среди сплетенных ветвей и лозы, источая мягкое желтовато-зеленое сияние.

Мантра звучала все безумнее, громче и интенсивнее. Птицы, гнездившиеся неподалеку, взлетели в воздух, а некоторые сухие или высыхающие деревья попросту повалились, выдавленные с корнем ритмичным топотом ног поклонников.

Ее отняли у нас.

Шаманы выли и визжали, змеи рычали и шипели.

У нас была возможность закончить этот кошмар раз и навсегда. Но ее отняли у нас.

Шум перерос в болезненные, возмущенные вопли невинных мучеников.

Верните ее. Я это лес, а лес это я. Спрятаться негде. Я укажу вам путь.