Преступники и преступления. Законы преступного мира. Паханы, авторитеты, воры в законе

В немецкие лагеря попадали люди из многих европейских стран. Помимо военнопленных и депортированных, туда прибывали профессиональные уголовники. Среди них были и свои знаменитости, свои авторитеты. Скажем, имя Вилли Шмидта в те времена гремело по всем тюрьмам и лагерям Германии. В 30-х годах он создал международную гангстерскую организацию, которая грабила банки и частные коллекции. Долгие годы за Шмидтом, прозванным Неуловимым Вилли, безуспешно охотилась немецкая уголовная полиция. В конце концов она попросила помощи у гестапо. Гестаповцы быстро вычислили Вилли на его даче в австралийских Альпах накануне Нового 1942 года. Бойцы гестапо штурмовали гангстерскую резиденцию и захватили Вилли Шмидта живым. Великого гангстера, на котором висело множество дерзких налетов и несколько мокрух, приговорили к смертной казни. Но высококлассные адвокаты сумели отвоевать для своего подзащитного пожизненное заключение. Дескать, он грабил лишь иностранные банки и вносил пожертвования в «фонд обороны фатерлянда».

В мая 1942 года Шмидт прибыл в Моабитскую тюрьму. Несмотря на немецкую педантичность и аккуратность в исполнении должностных инструкций, администрация тюрьмы даже не пыталась заставить узника работать. Пока вся тюрьма вкалывала на укладке дорог и рытье котлованов, Вилли отдыхал душой и телом. Он ежедневно принимал душ, делал маникюр и играл на гитаре. На груди знаменитого гангстера красовался шедевр нательной живописи: цветная татуировка, изображающая орла с голой женщиной в когтях. Знаменитого узника беспрепятственно навещали уголовные знаменитости Германии, приносившие спиртное, сигареты и продукты. Слово Вилли Шмидта здесь было законом. По германским уголовным традициям преступник, приговоренный судом к смерти, но затем помилованный, имел особый авторитет.

В Мысловицком лагере также содержались уголовные знаменитости, но уже русские. Два блатаря, неизвестно как попавшие в Мысловицы, курировали здесь целый блок. Старший из них по кличке Бубновый Туз на свободе взламывал сейфы, а его помощник, имеющий прозвище Стодвадцатьтрикуплета, отсидел десять лет на Колыме за кражи. Такая странная кличка была получена за то, что зэк постоянно напевал куплет:

Песня «Гопсосмыком» интересна,

Сто двадцать три куплета — всем известна,Я теперь спою иную, ленинградскую блатную,

Как живут филоны в лагерях.

В своей камере, где содержалось свыше пятидесяти узников, Бубновый Туз устраивал тест на «родственную душу». Возле входа расстилали шелковый платок. Когда прибывал зэк, далекий от лагерной жизни, он обычно переступал платок или же поднимал его с вопросом: «Чей?». В этом случае староста и его шестерки

веселились как могли — заставляли новичка кукарекать с верхних нар, скакать наперегонки на одной ноге, сидеть на параше «вместо крышки». Опытный уголовник должен зафутболить платок подальше и сказать: «Мир моему дому!». Тогда Бубновый Туз снисходил до расспросов и предлагал место в своем окружении.

Карты и спиртное в лагере жестоко преследовались, но блатари имели и то, и другое. Почти каждую ночь они дулись в карты на кровати Бубнового Туза, запивая каждый кон шнапсом. Ставками были вещи и деньги прибывших зэков, которые не прошли карантин, угодили в лагерь прямо с воли, а потому смогли пронести с собой часы, золотые кольца, деньги, сигареты. Случалось, что играли под вещи первого, кого приведут на лагерный постой. Холуи Бубнового Туза бесцеремонно изымали у новичка все, что представляло малейшую ценность. Львиную долю денег и драгметаллов блатари отдавали блокфюреру, приносящему взамен продовольствие.

Староста все-таки переусердствовал. В один из дней в камеру прибыли два военнопленных француза, еще не потерявшие блеск мундиров и золотых украшений на пальцах. Блатари, дрожа от нетерпения, приказали на ломаном французском отдать все ценности и деньги. Изумленные французы принялись было объяснять законы Женевской конвенции, но уже через несколько секунд лежали на полу. Избив военнопленных ногами, блатари вывернули их карманы, сняли часы и кольца. Внезапно Стодвадцатьтрикуплета радостно закричал: «Бубновый, у них во рту рыжье!». Достав из-под матраца плоскогубцы, староста вновь занялся французами. Через минуту в его руках была горсть золотых коронок и зубов. Жертвы с окровавленными ртами стонали на полу и уже не грозили жалобами на произвол. Полсотни человек с омерзением взирали на эту сцену.