Преторианец

Карта оказалась довольно подробной. Годвин определялся на местности в основном по следам прошедших здесь боев. Чаще всего встречались британские танки, грузовики и тела — недавние, судя по тому, что пустыня еще не поглотила их. Ветер поднимался и спадал. Они нашли крошечный форт, где пополнили запасы воды, запаслись кое-какой провизией и дополнительными канистрами с бензином. Временами вдали виднелись тучи пыли, примета Африканского корпуса. Пыль поднималась то справа, то слева, а Годвин с Болдерстоном неизменно оказывались посередине.

Раз они въехали в бомбовую воронку, и «форд» пришлось выталкивать. На третий или четвертый день пути, перевалив гребень, они, оглушенные завыванием ветра, ввалились прямо в танковое сражение. Была ночь, светили звезды — Годвин и не представлял прежде, что на небе может быть столько звезд. Ветер носил песок, и вспышки ракет выглядели так, словно кто-то щелкнул выключателем, погасив луну и звезды. Ракеты распускались в паре сотен ярдов над головой и словно повисали там, заливая неестественным светом целую квадратную милю. Затем взлетала новая ракета, за ней еще одна, из-за гребней и барханов начинали стрелять, потом все затухало.

Они ждали, дрожа, на самом виду, между плато, на котором вспыхивали выстрелы танковых орудий, с одной стороны, и покатыми, твердыми, как цемент, дюнами, откуда тоже стреляли танки, — с другой.

— Черт, что делать? — Глаза у Сэма были размером с фары старого «роллса».

— Ну, о спрятаться нет и речи.

— Какая проницательность! — язвительно восхитился Сэм.

— Тогда гоним вперед.

— Да ведь мы окажемся как раз между ними, Годвин!

— Но заметно ниже линии огня. Может, им из танков будет нас не видно. Ничего другого придумать не могу.

Болдерстон выразительно скривился:

— Ненавижу!

Они слышали, как свистят над головой снаряды, но рядом не пролетел ни один. Все было совершенно как во сне.

Когда они выбрались из зоны обстрела и их окутала темнота, Годвин увидел впереди огонь. Там стояли три обожженных и еще горящих британских танка. Мертвые солдаты лежали в песке и свисали из башенных люков…

Еще через сутки они наткнулись на восемь танков Африканского корпуса, составленных в круг. В песке догорал костер, на котором готовили ужин. Солдат на виду не было. Ночь выдалась холодная, и они, должно быть, забились в танки, чтобы защититься от ветра. Вероятно, они так же устали, как Годвин и Болдерстон.

В конце концов они добрались до Мерса Маруф — без воды и в очень дурном настроении. Оттуда самолетом вылетели в Каир, который, благодарение богу, оставался еще в руках британцев.

Годвин полагал, что дрожь скоро пройдет.

Они приземлились в Каире в пасхальное воскресенье. Весть об их возвращении из сумятицы отступления опередила их, и на асфальте посадочной полосы у ангара их ждал отощавший, обветренный Монк Вардан. Окинув их беглым взглядом, он произнес:

— Что за парочка оборванцев! Впрочем, теперь Пасха, а вы в некотором смысле и вправду воскресли, но… постойте, где же Худ? Я думал, Худ с вами.

Этот вопрос, конечно, занимал их всех, хотя менее всего — Болдерстона, который мало знал Худа и не слишком им интересовался. Годвин тревожился за старого друга. Монк Вардан был озабочен с деловой точки зрения. Он служил связующим звеном между Худом и Черчиллем. Все они опасались худшего, однако, как заметил по дороге к городу Сэм Болдерстон, Худ — живучий и хитрый ублюдок, к тому же чертова уйма народу, числящегося пропавшими, еще может со временем объявиться. Как-никак, пустыня большая.

Вардан отвез их обоих в «Шепердс». За обедом он, опершись на костлявые локти и обхватив длинную физиономию длинными ладонями, горестно взирал на корреспондентов.

— В общем-то, я очень рад, что хоть вы двое вернулись живыми. Мы получаем обрывочные и катастрофически плохие известия. Вы хоть что-то видели? Действительно так плохо?

— Хоть что-то видели! — Болдерстон засмеялся, подбородок у него дрожал. — Еще бы не видели! Мы выбрались-то чудом. Джерри [42]справа, джерри слева, чертов Роммель дышит в затылок!

Они сообщили Вардану все, что знали об отступлении — с тех пор, как Годвина разбудил рев танков под Эль-Агейлой, до бегства из Барсы. Дальше, как заметил Годвин, они сами действовали в пустоте.

— Мне известно только вот что, — сказал Вардан. — Они загнали нас обратно в Тобрук. Теперь Роммель бросил все, чем располагает, на этих бедолаг. Теперь — орел или решка. Ему нужен Тобрук. Это единственный порт к востоку от Бенгази, годный для снабжения армии. Мы подсчитали, что ему необходимо полторы тысячи тонн воды и пайков в день. Если он не сможет получать их через Тобрук, все придется выгружать в Бенгази или в Триполи и грузовиками подвозить через пустыню. Так что я бы сказал, все зависит от того, возьмет ли он Тобрук. Он должен взять Тобрук. А мы должны не отдать его.