Превращения Арсена Люпена

– Приветствую вас, мадемуазель, – с усмешкой произнес он. – Полагаю, я появился как раз вовремя. Теперь вы не сможете улизнуть от меня, как это случилось на вокзале в Бокуре! И не сможете прогнать, как это было в Париже! Что ж, пора мне продемонстрировать вам свое право сильного!

Орели – прямая спина, напряженные руки, пальцы вцепились в камень скамейки – смотрела на него, и в глазах ее плескался безумный страх. Но она не издала ни звука. Она ждала.

– Как радостно видеть вас такой, милая барышня! Когда человек безмерно влюблен, как влюблен в вас я, то ему даже приятно наблюдать испуг и желание дать отпор. Тогда его обуревает еще больший пыл и ему еще сильнее хочется завоевать свою добычу… свою роскошную добычу, – добавил он совсем тихо, – ибо, честно говоря, вы чертовски красивы!

Заметив развернутую телеграмму, он засмеялся:

– От душки Брежака, я угадал? Сообщает о скором приезде и вашем отъезде?.. Знаю, знаю. Вот уже две недели, как я слежу за своим дражайшим начальником и нахожусь в курсе его самых секретных замыслов. Рядом с ним всегда есть мои люди. С их помощью я и обнаружил ваше убежище и сумел на несколько часов опередить его. У меня хватило времени исследовать местность – лес, долину… издалека заметить вас, увидеть, как вы торопливым шагом направляетесь на эту террасу. Я сумел вскарабкаться сюда и даже видел удаляющийся силуэт. Возлюбленный, я угадал?

Он приблизился к ней, и она резко привстала, задев грудью ветхое решетчатое ограждение, окружавшее скамейку.

– Эй, красотка, – возмутился Марескаль, – мне кажется, всего несколько минут назад вы так не шарахались, когда ухажер расточал вам свои ласки! И кто же сей счастливчик? Жених? Нет, скорее любовник. Полно, вижу, что я появился как раз вовремя, чтобы защитить свое имущество и не дать простодушной пансионерке Святой Марии наделать глупостей! Ах, если бы я только мог предположить подобное!..

С трудом сдерживая гнев, он наклонился к ней:

– Хотя, пожалуй, так оно и лучше! Все становится гораздо проще. Партия, которую я затеял, изначально выигрышная, потому что у меня на руках все козыри. Но шансы-то увеличиваются! Оказывается, суровая добродетель Орели – это всего лишь вымысел. Раньше ей можно было только красть, убивать, а потом скрываться где-то в придорожной канаве. Но теперь Орели готова уже преодолеть и следующее препятствие? А коли так, то почему не в моем обществе? Эй, Орели, разве я не лучше того типа? Если у него есть достоинства, то и я ими не обделен, и не стоит ими пренебрегать. Что скажете, Орели?

Она упорно молчала. Это упорное молчание выводило врага из себя, и он проговорил, чеканя слог за слогом:

– У нас нет времени ни на вздохи на скамейке, ни на хождение вокруг да около. А что, разве я не прав, Орели? Давайте говорить откровенно, не боясь слов и избегая недомолвок. Двинемся прямиком к цели. Не будем вспоминать о прошлом и о тех унижениях, что пришлось мне претерпеть. Посчитаем, что ничего этого не было, и поставим на этом точку. Значение имеет только настоящее, где мы имеем убийство в скором поезде, побег в лес, задержание жандармами и два десятка доказательств, каждое из которых грозит вам смертью. Настоящее – это день сегодняшний, когда вы у меня в руках, когда мне стоит только захотеть – и я схвачу вас и отведу к вашему отчиму, чтобы в присутствии свидетелей бросить ему в лицо: «Женщина-убийца, та, которую повсюду ищут, вот она… а вот постановление на ее арест, оно у меня в кармане. Давайте вызывайте жандармов!»

И Марескаль протянул руку, готовый, как он и сказал, схватить преступницу.

Однако он пока явно не собирался исполнять свою угрозу, ибо глухим голосом продолжил:

– Итак, или публичное разоблачение, суд присяжных и суровое наказание… Или же то, что можно назвать соглашением. Немедленная договоренность на условиях, о которых вы догадываетесь. И я требую не просто обещания, я требую клятвы, данной на коленях, клятвенного заверения, что, вернувшись в Париж, вы придете ко мне, одна, в мой дом. Более того, чтобы доказать законность этого соглашения, вы поставите под ним свою подпись, поставите губами, прижав их к моим губам… но это будет не поцелуй ненависти и отвращения, а поцелуй добровольный… поцелуй влюбленной… Да отвечай же, черт возьми! – воскликнул он в ярости. – Ответь, что ты выбираешь. Довольно с меня твоих уверток, они доводят меня до белого каления! Отвечай, или я схвачу тебя и все равно поцелую, но тогда тебя ждет тюрьма!

И он одной рукой яростно вцепился в плечо Орели, а другой схватил ее за горло и прижал к ветхой решетчатой ограде; губы его приблизились… Но поцелуй так и не случился. Марескаль почувствовал, как девушка обмякла в его руках. Она была в обмороке.

Происшедшее глубоко огорчило Марескаля. Он явился сюда, не имея никакого четкого плана, не имея иного намерения, кроме как поговорить с девушкой и за час до прибытия Брежака получить желанное обещание и добиться признания своей власти. Однако вышло так, что ему досталась едва дышавшая и беспомощная жертва.