Превыше всего

Несмотря на страшную усталость, выпитое бренди и настоятельные уговоры графини отдохнуть, Кэтрин так и не смогла уснуть. Не находя себе места, она расхаживала взад и вперед по комнате, наверное, протоптав тропинку в длинном ворсе дорогого персидского ковра. Думать она была способна только о детях. Где они? Как себя чувствуют ее малютки? Что ей теперь делать? Предложение Мириам давило на сознание тяжелым камнем. Привлечь к себе Фрэдди, очаровать его и завоевать его сердце… Кэтрин вздрогнула, не от отвращения, нет. Она испытывала непреодолимый страх при одной мысли о такой возможности. Мириам, конечно, не могла знать, а сама Кэтрин никогда бы не открыла ей то, чего она боится. Дело было не в самом плане — он, возможно, не так уж и плох, — а в той опасности, которая таилась в нем для нее самой. На самом деле ей даже не придется соблазнять Фрэдди. Надо будет только отбросить барьер, который она возводила между ними, подогревая свой гнев и всячески выказывая ему свое безразличие. Стоит только прекратить сопротивляться тому взаимному влечению, которое они ощутили с первого же момента знакомства. В тот самый момент, когда она увидела графа и он прикоснулся пальцем к ее груди, между ними вспыхнуло пламя, которое уже невозможно было погасить. Этот невидимый огонь заставил забыть обо всем, что она знала сама и от чего ее предостерегали другие. В одно мгновение превратились в пепел все правила, прививаемые ей с детства. Мораль и этикет уступили место другим, более сокровенным знаниям и чувствам, перед силой которых смешным казался страх падения. Это опалившее ее душу пламя не погасло и до сих пор.

Она убежала из Мертонвуда, потому что любила Джули и хотела защитить ее от графа. Но это была лишь часть правды. В те бессонные зимние ночи Кэтрин поняла и вторую важную причину, толкнувшую ее на побег: не меньше чем за Джули, она опасалась за саму себя. К чему могла привести ее любовь, останься она еще ненадолго рядом с ним? Она уже пыталась найти ответ на это вопрос, когда поняла, что Фрэдди удалось бы сделать из нее содержанку, а то и вовсе превратить в бегающую за ним девку. И для нее не имело никакого значения, разоденет ли он ее в шелка и бархат или будет держать на постели в одной ночной рубашке. До тех пор, пока он бы любил ее или хотя бы позволял быть рядом, она бы делала все, что он захочет. Так что поклониться ему не такое уж и трудное дело.

Она и убежала потому, что поняла это. Поняла, что его прикосновения стали не просто приятными, а необходимыми, что не могла уже прожить дня без его улыбки. Она должна была бежать, иначе бы призналась Фрэдди, что нужны ей от него совсем не деньги и украшения, а просто возможность поправить прядку его сбившихся на лоб волос и пожалеть, когда он волнуется из-за задержки курьера или извечных придирок миссис Робертс. Она могла часами сидеть неподалеку от читающего графа, наблюдая за блуждающей на его лице улыбкой и прислушиваясь, как он по привычке тихонько барабанит пальцами о стол. Услышав его посвистывание, она, забыв обо всем, мчалась к окну, чтобы посмотреть, что он делает в саду.

Глупая женщина!

Глупый мужчина!

Злость мешала ему заметить все это. И это особенно было непереносимо. А она боялась выплеснуть наружу те огромные чувства, переполнявшие ее сердце, и вела себя с ним так заносчиво и дерзко. Если бы Фрэдди спокойно подумал над их отношениями, он бы понял: будь Кэтрин к нему равнодушна, она бы вела себя по-другому и его поступки не вызывали бы в ней такое яростное сопротивление. Но они оба совершили слишком много ошибок.

Мысли Кэтрин вновь вернулись к недавним событиям. Как же он все-таки решился выкрасть детей? О чем он думал, на что надеялся? Что будет с ними?

Фрэдди не может знать, что Робби совсем не ест каш, от которых покрывается ужасной сыпью, и что его уже отняли от груди. Этот взявшийся невесть откуда папаша не может знать, что Джули должна постоянно двигаться, иначе, не израсходовав свою энергию, она не сможет спать ночью.

Надо что-то делать! Кэтрин приоткрыла дверь. Только тусклый лунный свет из далекого окна освещал коридор. Но Кэтрин его вполне хватило. Она нашла лестницу и стремительно сбежала вниз. Оказавшись в гостиной, она заметалась по ней как птица в клетке. Из своей комнаты со свечой в руке появился Петерсон. Он осторожно прошел вперед, озираясь по сторонам, и заглянул в гостиную. Заметив молодую женщину, расхаживающую в теплом халате графини, он быстро удалился.

Кончится ли когда-нибудь эта ночь! Как может мир вокруг быть столь безмолвным и безразлично спокойным в то время, когда похищены ее дети? Она должна помириться с Фрэдди? Ха! Самым большим удовольствием сейчас было бы придушить этого мерзавца! А еще лучше столкнуть его с высокой скалы и наблюдать за тем, как его тело долго кувыркается в воздухе, а затем разбивается об острые камни. Пусть лучше умрет до встречи с ней, иначе обычная смерть покажется ему счастьем! Помириться? Как бы не так!

— Не думаю, что для детей будет полезным, если ты подорвешь свои силы еще до того, как мы найдем их.