Прежде чем он убьёт

«Я полагаю, нам следует начать с анализа дерева, – сказала она. – Мы навестим тех, кто поставляет этот сорт древесины, пусть даже придётся идти в лес и смотреть, как рубят деревья. Если эта зацепка нам ничего не даст, тогда примемся за допрос танцовщиц, коллег Хейли Лизбрук. Возможно, дойдёт до того, что в порыве отчаяния мы начнём просматривать видео с камер наблюдения в стриптиз клубе, где она работала».

«Хорошие идеи, – сказал Эллингтон. – Ещё я хочу предложить Нельсону послать офицеров под прикрытием во все стриптиз клубы в радиусе сотни миль. Если понадобится, мы можем вызвать на помощь агентов из филиала в Омахе. Исходя из анализа старых дел, который, я должен заметить, ты провела ещё в самом начале расследования, если верить Нельсону, можно сделать вывод, что наш убийца может преследовать не только стриптизёрш, но и проституток».

Макензи кивнула, пусть и сомневаясь в том, что то старое убийство из 1980-х, когда проститутку нашли привязанной к опоре линии передач, как-то относилось к их делу. Однако было приятно осознавать, что опытный следователь оценил её старания.

«Окей, – сказал Эллингтон, – у меня есть вопрос».

«Какой?»

«Ясно, что местные полицейские тебя не ценят. Также ясно, что ты жопу рвёшь на службе и знаешь своё дело. Даже Нельсон считает тебя одним из его самых многообещающих детективов. Знаешь, я просмотрел твоё досье и остался под большим впечатлением. Так вот, зачем оставаться здесь, где тебя ни во что не ставят и не дают подняться по служебной лестнице, когда ты можешь работать детективом в любом другом городе?»

Макензи пожала плечами. Она сама много раз задавалась этим же вопросом. Ответ был до боли прост. Она вздохнула, не особо желая вдаваться в подробности, но при этом не в силах отказаться от возможности выговориться. В ту пору, когда они ещё разговаривали друг с другом, они с Заком несколько раз обсуждали, почему она решила работать именно здесь. Шеф Нельсон тоже был в курсе её истории. Но Макензи уже и забыла последний раз, когда кто-то другой спрашивал её об этом.

«Я выросла в пригороде Омахи, – начала она. – У меня было… не самое лучшее детство. Когда мне было семь, моего отца убили. Я обнаружила его тело в спальне».

Эллингтон нахмурился, всем своим видом выражая сочувствие.

«Соболезную», – тихо сказал он.

Макензи вздохнула.

«Он был частным детективом, – добавила она, – а до этого почти пять лет служил патрульным».

Эллингтон тоже вздохнул.

«У меня есть теория, согласно которой каждый пятый полицейский имел в прошлом травмирующий опыт, связанный с преступлением, – сказал он. – И эта психологическая травма побуждает их защищать и служить людям».

«Да, – ответила Макензи, не зная, как реагировать, ведь на то, чтобы понять её душу у Эллингтона ушло не больше двадцати секунд. – Похоже на то».

«Убийцу твоего отца нашли?» – спросил он.

«Нет. Из материалов дела и рассказов матери я узнала, что в то время он работал над расследованием деятельности небольшой шайки, промышляющей контрабандой наркотиков из Мексики. Дело открыли, но сняли с производства уже через три месяца. На этом всё закончилось».

«Печально слышать», – сказал Эллингтон.

«Позже, когда я поняла, как медленно и небрежно работает система правосудия, я решила посвятить свою жизнь работе в полиции. Я захотела стать детективом, чтобы делать свою работу хорошо».

«…И достигла своей цели уже к двадцати пяти годам, – заметил Эллингтон. – Впечатляет».

Не успела Макензи ответить, как вернулась официантка. Она расставила тарелки по столу, и когда Макензи принялась за свой омлет, то с удивлением увидела, как Эллингтон закрывает глаза и тихо молится перед едой.

Она не смогла отказать себе в удовольствии и посмотреть на него ещё немного, пока он её не видел. Она не могла и представить, что он был религиозен, поэтому была тронута его молитвой. Мельком взглянув на его левую руку, она отметила отсутствие обручального кольца. Макензи было интересно, как он живёт: была ли у него холостятская квартира с холодильником полным пива или же он предпочитал вино, и книжные полки из IKEA в его доме были заставлены произведениями классической литературы и современных авторов?

Эллингтон был для неё закрытой книгой. Ей было интересно узнать, как он стал агентом ФБР. Ей было интересно, как он вёл себя на допросах или в моменты, когда, наставив оружие, он ожидал, что подозреваемый сейчас либо выстрелит, либо сдастся. Она не знала об Эллингтоне ничего, и это было интересно.

Когда он закончил молитву и приступил к еде, Макензи отвела взгляд, уставившись в свою тарелку. Но любопытство взяло верх.

«Расскажи о себе, – сказала она. – Почему ты пошёл работать в ФБР?»

«Я вырос в восьмидесятые, – ответил Эллингтон. – Я мечтал стать утончённой версией Джона МакКлейна или Грязного Гарри».

Макензи улыбнулась: «Отличные примеры для подражания. Опасные и рисковые».

Эллингтон хотел сказать ещё что-то, но вдруг зазвонил телефон.

«Прошу прощения», – сказал он, опустив руку в карман пиджака.