Президент Каменного острова

— Тут, говорят, обитает какая-то громадная щука… — заволновался Гарик.

— Как бревно, — сказал Федя. — Уток глотает.

— Могла опрокинуть лодку…

— Щука — лодку? Не смеши… — сказал Федя.

— Такую бы щучку поймать! — сказал я.

— Её есть нельзя, — сказал Федя. — Жёсткая и болотом пахнет.

Гарик стал раздеваться.

— Сам не утони, — сказал я.

— Насчёт лодки намекни Президенту, — подсказал Федя.

Гарик поплыл к острову. А это не так уж близко. Километра полтора. И отдохнуть ему негде, если Алёнку не найдёт. Придётся висеть на корнях и громко звать Сороку на помощь. Только Гарик гордый — скорее утонет, чем Президента позовёт.

Он плыл саженками. Сначала разогнался, как на соревнованиях, а потом поплыл медленнее.

— Сохнет по Олёне, — сказал Гриб. — Дурак.

Я хотел спросить: почему дурак? Но Федя сам стал разглагольствовать:

— Я вот на девчонок даже не гляжу… Что есть они, что их нету. Время ещё на них тратить! Я и в школе с ними не разговариваю. Раз посадили ко мне за парту одну с косичками, так я прогнал. Шебуршит рядом, отвлекает от дела, а я и так по математике слабак. Взял и в три шеи прогнал. Учительница шум подняла — хоть караул кричи. Снова посадила. Ладно, думаю, раз так — сама уйдёт! И ушла как миленькая. Я ей стал всяких тварей в парту класть: то лягуху, то кузнечика. А один раз живого ужа положил. Как заорёт эта с косичками на весь класс. А я сижу, будто и не моё это дело. Я ужей не боюсь. Ты, говорит, притащил? Вот ещё, говорю, делать мне нечего. Сам заполз. Из подвала… Вон какие щели в полу. Ушла, в общем, сама. Так один и сижу. Одному благодать! Сидишь как начальник, и никто не жужжит под ухом.

Не верю я Феде. Девчонку, может, и верно прогнал. Только ребята сами, наверное, не хотят с ним сидеть. Какой-то он скользкий… Я бы с ним не сел за одну парту…

Не стал я поддерживать этот разговор. Мне тоже на девчонок наплевать… кроме той, длинной, которая в баскетбол играет…

Гарик наконец доплыл до острова. Вот последний раз мелькнула в осоке его голова и исчезла. Ищет грот. Видно было, как шевелились камыши.

— Ну, а ты как насчёт девчонок? — приставал Федя.

— Никак, — ответил я.

Червей копать помогал мне Дед. Он разрывал передними лапами листья и ждал, когда я соберу крупных розовых червей. Дед любил копать. У него сильные когтистые лапы, и когда войдёт в раж, то земля и мусор так и летят во все стороны. Раскапывая кучу, Дед иногда поглядывал на Гриба, словно ожидал от него какой-нибудь подлости. Но Федя не смотрел на нас. Он сидел на камне и поглядывал на остров. Федя ждал, когда появится Президент и вернёт ему лодку. Гриб вытащил из кармана коробку с порохом, моток шнура. Всё это аккуратно разложил на земле. Немного поколебавшись, достал из кармана длинный мешочек и положил рядом. В мешочке тоже порох.

Потом от нечего делать стал заигрывать с Дедом. Он похлопывал себя по колену, ласково звал Деда. Но тот лежал на влажной куче листьев и часто дышал, высунув длинный язык. Федя придвинулся поближе к собаке и осторожно дотронулся до спины. Дед лениво повернул к нему рыжую голову и показал большие белые клыки. Федя вздохнул и отошёл в сторону. Вспомнил, что с Дедом шутки плохи.

Я вскочил с места: показалась наша лодка. Алёнка гребла, а Гарик плыл рядом, держась рукой за борт.

Немного погодя из камышей выскочила ещё одна лодка. Федя так и подпрыгнул.

— Моя! — радостно сказал он. — Плывёт, голубушка!

На Фединой лодке сидел Сорока.

— Неужто не отдаст? — заглянул мне в лицо Федя.

— Отдаст, — сказал я.

Лодки пристали к берегу. Гарик лёг на песок. Чувствовалось, что он здорово устал. Алёнка вытащила нос лодки на берег, удочки положила на траву.

Федя подскочил к Сороке.

— Чтоб мне вовек рыбы не видать, коли ещё брошу бомбу…

— Старая песня… — сказал Сорока.

— Принёс тебе порох и шнур… Забирай, не надо мне.

Я заметил, что мешочка с порохом уже нет.

Сорока взял с камня боеприпасы.

— Всё? — спросил он, взвешивая коробку в руке.

— До последней порошинки!

Федя похлопал себя по карманам.

— А что там? — спросил Сорока.

Федя вытащил из-за пазухи мешочек с порохом.

— И как это я забыл… — сказал он, протягивая мешочек.

Сорока развязал его, высыпал на ладонь несколько порошинок и сдунул. Затем снова завязал мешочек, положил в карман.

— Забирай свою лодку, — сказал он. — Ещё раз попадёшься — пеняй на себя.

— Ну их к лешему, бомбы, — забормотал Федя.

Сорока отвернулся от него, и Федя резво побежал к своей лодке. Дед с лаем бросился за ним.

— Приструни, — обернулся ко мне Федя.

Сорока посмотрел ему вслед и сказал:

— Батька его этой весной из-за кустов выпалил в меня. Он и лосиху уложил.

— Куда милиция смотрит, — сказал я.

— Попадётся, — ответил Сорока.

Федя минут десять копошился у лодки. Ощупывал её, заглядывал под сиденья. Потом подошёл к Сороке.

— Чашка была, — сказал он. — Воду вычерпывать… Нету чашки.

— Какая ещё чашка? — спросил Президент.

— Алюминиевая с отломанным краем…

— Отстань…

Федя потоптался и снова ушёл к лодке. Немного погодя вернулся. На этот раз с веслом в руке.

— Треснуло, — сказал он, — вот тут…

— Ты ещё здесь? — сказал Сорока.