Президент Каменного острова

— Уху не варят, а заваривают, — ответил толстоносый Лёха. Лицо у него стало довольным. Он понял, что уха понравилась.

— Я никогда такой вкусной ухи не ела, — сказала Алёнка.

— И я, — сказал я.

— Научите такую варить?

— Заваривать, — поправил Лёха. — Секретов тут нет — была бы рыба.

— Научишь?

— Можно, — ответил Лёха, расцветая от гордости.

— Тащи молоко, — приказал Сорока.

Лёха принёс из дома кувшин с молоком. За вторым он отправил Колю. Молоко пили из эмалированных кружек с разными рисунками. На моей кружке нарисованы два медведя. Один похож на Кешу. Молоко была холодное.

— Можно подумать, что у вас холодильник, — сказала Алёнка.

— А как же… — ответил Коля и опрокинул кувшин. К нашему великому изумлению, из кувшина вывалилась…

— Змея! — воскликнула Алёнка.

Коля поднял «змею», стряхнул с неё прилипшие иголки, сучки и снова засунул в кувшин.

— Уж, — сказал он. — Мы их в молоко кладём, чтобы холодное было. А ещё лягушек можно.

— Артисты, — сказал Гарик.

— Это не мы придумали, — ответил Сорока. — Наши прадеды.

— И ужи там всё время сидят? — спросила Алёнка.

— В жару только… — ответили ей.

— И не убегают?

— Им нравится в кувшине.

— Чудеса, — сказала Алёнка.

После обеда нас пригласили в дом. Там была всего одна большая комната. Очень светлая. В одном углу новенький телевизор «Волна», в другом — большой квадратный стол. На столе портативная радиостанция, наушники, журнал, микрофон. Сорока подошёл к радиостанции, включил. Послышался треск, музыка, разговор.

— Лётчики переговариваются, — сказал Сорока. Он дунул в микрофон и сказал:

— Я Сорока. Вернулся Павел Михайлович? Приём.

В наушниках что-то захрипело. Сорока нахмурился:

— Вернётся — сразу сообщи, слышишь? И будь всё время на месте… Я проверю.

Снова в наушниках захрипело. Сорока снял их и, немного подождав, сказал:

— Будешь спорить — сменю! И больше не подпущу к микрофону. А с «Грозой» я без тебя договорюсь.

Он выключил рацию. Но не успели мы выйти из комнаты, как Тёмный (он дежурил у рации и даже не ел с нами уху) окликнул Сороку:

— Опять «Гроза».

Сорока взглянул на нас: очевидно, ему не хотелось при нас разговаривать, но ничего не сказал.

— Я Сорока.

Шорох в наушниках.

— Я разговаривал с аэродромом…

Шорох в наушниках.

— Генерал прилетел?

Длительный шорох в наушниках.

— Я сам поеду с ним… Только мы его просто так не отпустим… После рыбалки у костра. Насчёт ухи Лёха постарается!

Шорох в наушниках. Лицо Сороки стало хмурым.

— Скажите своему Лёве, что он дурак… Всё!

Мы вышли из комнаты.

Сорока снял наушники и передал Тёмному.

— Ты что-нибудь понял? — спросил Гарик.

— Генерал приедет в гости.

— А кто этот Лёва-дурак?

— Мало ли на свете дураков, — ответил я.

За спортивной площадкой на опушке леса мы увидели три большие палатки. В доме ребята не живут. Это их штаб. Мальчишки выволакивали из палаток матрасы, набитые сеном, и выколачивали их. Сегодня суббота. Генеральная уборка, как и у нас в доме. Алёнка полы выскоблила, старую мебель протёрла мокрой тряпкой. Даже стёкла вымыла. Неподалёку от дома лежала огромная мачта, связанная толстой проволокой из трёх длинных жердей. На конце мачты — мудрёное сооружение из алюминия и проволоки. Интересно, как они её поднимут? Это та самая мачта, о которой отец говорил. Она сделана по чертежу Сороки.

На лужайке Коля Гаврилов привязывал к прозрачному шару вырезанную из картона чёрную рыбину. Сейчас запустит в небо. Послышался знакомый гул. Над лесом показались три вертолёта. Шар с рыбиной взмыл над островом. Вертолёты пролетели, а мы, задрав головы, всё ещё смотрели на ясное небо. Чёрная рыбина отчётливо виднелась. Покачиваясь, она поднималась всё выше и выше и скоро исчезла.

— Куда она улетела? — спросила Алёнка.

— В космос, — ответил Гарик. — Фотографировать обратную сторону Марса.

— Обыкновенный шар-зонд, — сказал Сорока.

— Высота две тысячи, — раздался голос сверху. На высоченной сосне, у самой вершины, был сделан маленький помост. На нём стоял босоногий мальчишка и глядел в прибор, похожий на подзорную трубу.

— Зачем вы эту штуку запустили? — спросил Гарик.

— Люблю шары запускать… — сказал Сорока.

— Две тысячи пятьсот метров, — доложили сверху.

— Я говорил, до Марса долетит, — сказал Гарик.

— Уж сколько лет учёные спорят, есть ли на Марсе жизнь? — сказал Президент. — И никто не узнает, пока нога человека не ступит на эту планету… Если марсиане существуют, то какие они? На нас похожи или на пауков каких-нибудь? Главное не в этом, а вот мирные они существа или воинственные? Марс — бог войны… В Ленинграде есть Марсово поле. Как они встретят нас? Дубинками или хлебом и солью…

— Марсиане пилюлями питаются, — сказал Гарик. — Я где-то читал…

— Это самая интересная планета… — продолжал Сорока. — После Луны полетят туда… Вот увидите.

— Может быть, ты полетишь, — сказал я.

Сорока посмотрел на меня, усмехнулся:

— Может быть…

— Я был на вашем острове, — сказал Гарик.

— Около острова, — поправил Сорока.

— Помнишь, вы угощали лётчика ухой? И Серёгин отец был. Лётчик рассказывал про какого-то Виктора.

Сорока удивлённо смотрел на Гарика.

— Ты был ночью на острове?