Президент планеты

– Хорошо, мы тебе верим, – ответил мужчина, хоть и не верил: Дарвину было всего девять лет, а в этом возрасте никто не держит обещания. – Больше не возвращайся, хорошо? Тебя ищет полгорода, а нам не нужно лишнее внимание.

– Хорошо. Я больше не приду, даю слово, – пообещал Дарвин и дёрнул ручку двери. Та не открылась. – Даю слово, я за всё заплачу, вот увидите.

– Да-да, иди уже, – произнёс Валиант и нажал на кнопку под прилавком. Раздался тихий щелчок, но дверь не поддалась. – Вот опять, вечно она заедает. Когда срабатывает автоматическое закрытие, дверь потом долго не слушается. Это всё Плуто, долбаный вирус даже в дверь проник. Чёртов Клаус Беккер.

От имени человека, убившего его отца, Дарвин вздрогнул.

В ответ на доброту со стороны Валиантов ему стоило бы выразить благодарность, но он не смог. Дарвин никогда не умел говорить спасибо, сколько бы няня его ни учила. Ему казалось, что сказать спасибо – высшая степень унижения и преклонения, и он ничего не мог с собой поделать. На любую оказанную ему услугу он мог лишь благодарно кивнуть, но никогда не говорил этого вслух. Так он поступил и сейчас. Кивнул слегка, развернулся и ушёл.

На улице светило солнце, толпа людей шла мимо лестницы, ведущей в магазин. Дарвину стало получше. Таблетки старух начинали действовать, и его уже не мутило, как прежде. Даже в туалет хотелось намного меньше. После двух дней питания на помойке он раздобыл настоящую, вкусную пищу, со сроком годности, не закончившимся две недели назад.

Насвистывая мотив любимого трека Томми Балькуды «Сердцеед», Дарвин спустился на тротуар и перебежал дорогу. На другой стороне улицы располагался тихий, укромный переулок, где он мог полакомиться всем, что приобрёл в магазине. Он представлял себе, в каком порядке начнет есть всю еду и сколько именно оставит на потом.

Для начала он съест сэндвич и отведает несколько луковых колечек. Потом попробует одну мармеладку. Халву съест перед сном. Салат и курицу – когда сильно проголодается, а кукурузу – когда упадёт настроение. Надолго этого не хватит, может быть, на двое суток, если он будет себя сдерживать. Зато какие это будут дни… С таким запасом провизии Дарвин решил сдаться Чарльзу Тауэру не завтра, а где-то утром третьего или даже четвёртого дня.

Вдруг на его пути возник старик с длинной седой бородой и палкой в руке. Из-за многочисленных морщин на загорелом и чумазом лице сложно было определить его национальность, но это точно был не европеец. Он был высок и крепок, несмотря на пожилой возраст. Его глаза над узкой переносицей впились в Дарвина, словно хотели пригвоздить к месту. До переулка он не дошёл всего несколько шагов.

– О чём вы говорили с Эриком? – спросил старик с нотками дешёвого портвейна в голосе. Он подошёл вплотную, отчего Дарвин почувствовал вонь старой, давно не стиранной одежды.

– Кто такой Эрик? – спросил он.

– Продавец в магазине «Валиант и Валиант». Усатый такой, похож на джентльмена Викторианской эпохи. О чём вы с ним говорили?

– Ни о чём.

– Ты пытался что-то у него украсть. Я же видел. Ты вошёл в магазин, а затем попытался выйти, но дверь перед тобой захлопнулась. Это происходит здесь каждый день: такие, как ты, постоянно заходят туда, а затем выходят с надписью «Вор» на лбу. Почему же тебе такую не нарисовали?

– А ты подглядывал, что ли? – спросил Дарвин. – Это моё личное дело, я не буду отчитываться ни перед кем, особенно перед старым бомжом в обоссанных штанах.

Лицо старика изменилось. Дарвин не чувствовал страха перед ним, тот был слишком стар и медлителен, чтобы напугать. Он часто встречал таких во всех городах мира. Это был обыкновенный жалкий дед с кучей свободного времени, пытающийся узнать обо всём, что происходит вокруг. Обычно при прогулках по городу Дарвина сопровождал либо Ян, либо сразу несколько телохранителей. Он всегда разворачивал таких любопытных людей в грубой форме. Сейчас же он сделал это на автомате, совершенно забыв, что за спиной у него не стоит несколько человек поддержки.

– Как ты меня назвал, ханзир? – спросил старик, последнее слово он произнёс на незнакомом языке. – Чтобы такой эбэн эль мэтакана называл меня бомжом…

Короткой палкой, которой он опирался о землю, старик ударил Дарвина по руке, державшей пластиковый пакет. Тот выпал, и старик ловко подхватил его. Следом палка угодила Дарвину в живот, повалив на спину. Когда Дарвин поднялся, то увидел лишь спину старика, уходящую вдаль и теряющуюся в толпе, а в свободной руке тот держал его пакет с едой.

Несмотря на боль, Дарвин побежал следом.

– Стой, урод! – кричал он. – Это моё! Отдай!

Это был центр Гибралтара, людской поток здесь двигался с огромной мощью. Дарвин, чья макушка достигала пупа любого взрослого человека, быстро в нём потерялся. Он проскакивал между ног, наклонялся вниз, искал чёрную трость, стучащую по тротуарной плитке. На глаза ему попадались лишь ботинки, лёгкие сандалии и босые ноги. Старик ушёл вместе с его едой.