Президентский полк

— Он знает за что. Он нас крупно кинул.

— О чем вы, Хальский? — удивился Хоукер. — А! Вы, наверное, про одного нашего общего знакомого? Нет, я вас не кинул. Просто произошла маленькая накладка, и нам понадобилось немного больше времени, чем мы предполагали.

— Куда вы его девали?

— Мы? Мы никуда его не девали.

— Тогда где же он?

— А вот это правильная постановка вопроса. Скажу. Чуть позже. А пока сообщу известие, которое вам, надеюсь, приятно будет услышать. Некое судно, которое должно было выйти из порта «А» в порт «Б» и потонуть по дороге, из порта «А» не вышло. И уже не выйдет. Следовательно, не утонет.

— Это точно? — спросил Гольцов.

— Джордж, разве я похож на человека, который врет?

— Именно на него вы и похожи.

— Плохо вы обо мне думаете, джентльмены. Это обидно, потому что несправедливо. Выпить мне никто не предложит?

— Мотай отсюда, глистопер! — рявкнул Михальский.

— Ну-ну, не стоит так, Хальский. Я понимаю, вы расстроены. Но я вас утешу. Человек, который вас интересует, находится в наркологическом отделении в госпитале Святого Себастьяна. Он слегка не в себе, но через пару дней, полагаю, будет в порядке. Там вы его и найдете. Он никуда не денется, потому что палату охраняют мои люди. И вот вам маленький презент лично от меня. — Хоукер извлек коробку с аудиокассетой, но передал ее не Михальскому, а Полонскому. — Здесь много интересного для вас, очень много. Запись с купюрами. Изъято то, что для вас не представляет интереса. Не знаю, как у вас в России, но в Америке любая запись, сделанная без соблюдения законных формальностей, не считается доказательством.

— У нас тоже, — сказал Гольцов.

— Но это неважно. Главное — информация. Она поможет вашим следователям эффективно вести допросы. А теперь не буду вам больше надоедать. Мы еще встретимся. Привет, джентльмены.

— Что все это значит? — спросил Полонский. — Что за кассета?

— Думаю, запись допросов Мусы, — предположил Гольцов. — Ему всадили какой-нибудь сыворотки правды и выпотрошили. Видно, с дозой слегка переборщили.

— Значит, в госпитале Святого Себастьяна — Муса?

— Да.

— А что он говорил про судно, которое не потонуло?

— Это значит, что партия «стингеров» перехвачена. Нет больше «стингеров» и никогда не будет. Вот что это значит. Будем здоровы! — сказал Михальский и допил виски.

— Господи боже мой! — пробормотал Полонский. — С кем я связался? Куда я, черт возьми, попал? Где я?

— Вы в Вене, господин генерал-майор, — объяснил Михальский. — В весенней Вене, где все пронизано вальсом Штрауса «Сказки Венского леса». Согласитесь, Владимир Сергеевич, Вена прекрасна!

— Если все, что сказал этот рыжий придурок, правда — соглашусь.

— Правда, Владимир Сергеевич, — подтвердил Гольцов. — Это значит, что нам нужно ехать в местный Интерпол и договариваться о процедуре ареста Мусы.

3

Оперуполномоченный Австрийского национального центрального бюро Интерпола капитан Карл Нейрат был счастлив увидеть своего московского коллегу майора Георгия Гольцова, и благодаря его энергии все формальности были улажены за полтора часа. Единственное, на чем настоял капитан Нейрат, было присутствие при аресте Мусы господина Русланова или же его письменное заявление о том, что он опознал в турецком гражданине Абдул-Хамиде Наджи объявленного в международный розыск террориста Магомеда Мусаева. Акты экспертизы не вызывали никаких сомнений, но для суда первой инстанции, который будет решать вопрос о мере пресечения, анализ ДНК — вещь научная и в каком-то смысле абстрактная, а заявление конкретного человека — это понятно, конкретно и требует конкретного решения.

Асланбек Русланов не выразил никакого удовольствия от перспективы встречи с Мусой, но принять участие в его аресте согласился без спора: нужно, — значит, нужно. Для главного врача госпиталя Святого Себастьяна все его пациенты были как бы гражданами суверенного государства. Гражданин Турецкой Республики Абдул-Хамид Наджи, обнаруженный полицией на окраине Вены и доставленный в госпиталь в состоянии сильнейшего наркотического отравления, был для главврача больным, обладающим в силу этого статусом неприкосновенности. Лишь через три дня, убедившись, что состояние больного улучшилось, он разрешил допустить к нему полицейских.

Сама процедура ареста опасного международного преступника оказалась на удивление будничной. В палату вошел капитан Карл Нейрат в сопровождении Асланбека Русланова и двух сержантов криминальной полиции. Гольцов отказался участвовать в мероприятии, чтобы своим присутствием не умалять заслуг капитана Нейрата, а начальник Российского НЦБ Интерпола генерал-майор Полонский вообще до поры до времени не раскрывал своего инкогнито. Его задачей было организовать в посольстве России запрос об экстрадиции Мусы, а затем через начальника австрийского НЦБ максимально ускорить выдачу его России.

Капитан Нейрат обратился к Асланбеку: