При опознании - задержать (сборник)

Зам. нач. Гомельской губчека.

Расставшись с Сапежкой, Иванчиков походил по деревне и услыхал от людей, что «комиссары в хроме» — так называли московских уполномоченных расспрашивали дорогу в Грибовцы, куда, по всей видимости, и подались. Он тоже решил пойти туда, надеясь, что именно там и произойдет встреча. У Иванчикова уже сложилось твердое убеждение, что тот Сорокин, которого видели в Захаричах Катерина, Сапежка и Ксения, и тот, что был здесь вчера, — люди разные. По рассказам, они и внешне не похожи. Значит, мандатом того Сорокина пользуется кто-то другой и на этого-то другого и шлют жалобы. Вот и нужно, непременно нужно как можно скорее увидеть их, проверить, задержать.

Катерина и Ксения, пока Иванчиков ходил по деревне и беседовал с людьми, ждали его в сельсовете. Вернувшись, он высказал просьбу, чтобы они сходили с ним в Грибовцы.

— Они как пить дать там будут, — уговаривал он. — Туда направились. Кто же подтвердит, как не вы, тот это Сорокин или нет. Помогите, прошу вас.

Ксения согласилась сразу — в Грибовцах у нее родня. Катерина замялась, сказала, что и без того задерживается, к сыну нужно.

— Что ж, не можете, так не можете, — не стал возражать Иванчиков. — С Ксенией пойду, она ведь видела того Сорокина. — Он посмотрел на Ксению, и уши его занялись огнем.

Катерина промолчала, но потом, узнав, что это ей по пути к железной дороге, тоже согласилась. И они втроем направились в Грибовцы.

Не посчастливилось Иванчикову и на этот раз: не заявлялись туда уполномоченные. Ждал до вечера, наказал попу, председателю волостного Совета, чтобы, едва те придут, дали ему знать. А они не пришли. Пришлось заночевать в Грибовцах. Катерину взяла на ночлег к своей родне Ксения, а Иванчиков спал на сене во дворе у председателя. Спалось ему лучше некуда. Проснулся поздно, на двери хаты висел замок — председатель уже куда-то ушел. Он умылся водой из колодца и пошел к Ксении.

Та ждала его на лавочке.

— А мы позавтракали уже, — сказала Ксения, — вас ждали, не дождались. Председатель не накормил?

— Потерплю, — ответил Иванчиков.

— И Катерина ушла. В Липовку, на разъезд.

— Ушла все-таки, — пожалел Иванчиков. — Ну и пусть.

— Пойдемте в хату, — пригласила Ксения, — я вас покормлю.

Иванчиков поблагодарил и послушался. Встретила их старушка маленькая, сгорбленная, шустрая, с чистыми синими глазками.

— Здрасте, гостейка, здрасте, — засуетилась она вокруг Иванчикова. Метнулась к скамье, фартуком смахнула с нее пыль. — Садись, сынок, садись, только помоги мне стол придвинуть.

Иванчиков помог ей поставить стол теснее в угол, присел на скамью. Старушка тоже присела, на другую скамью, напротив, и принялась рассматривать гостя со свойственным ее возрасту любопытством. Оглядела с ног до головы и удовлетворенно помотала головой, должно быть, одобрила молодца, по душе ей пришелся. От такого повышенного к нему интереса Иванчиков даже растерялся: не мог взять в толк, чего это старая так уставилась на него.

— Бабка, поесть дай человеку, — попросила Ксения.

— Сейчас, сейчас дам, — поспешила к печи старушка и, доставая ухватом чугунок, добавила: — А хлопчик хороший, совестливый. Не брезгуй им, Ксенечка, не брезгуй.

— Бабка! — покраснела Ксения. — О чем ты?

— А о том, что он хороший. Ты же привела на смотрины, вот я и смотрю. И вижу: хороший. А ты красней, красней, невесте положено.

— Ну, бабка. — Ксения шмыгнула за дерюжку, висевшую перед полатями, и какое-то время оттуда не показывалась.

Бабка поставила на стол горшочек пшенной каши с салом, горлачик молока. Поклонилась, махнув головою чуть не до колен, и потрусила из хаты.

— Ну и бабка, — рассмеялся Иванчиков и позвал Ксению есть кашу.

— Не хочу, я поела, — ответила она, выходя из-за дерюжки.

Оба молчали, чувствовали себя скованно, неловко. И когда во дворе послышался чей-то мужской голос, Ксения обрадованно бросилась к окну, открыла его, высунулась.

— Этот хлопец из чека здесь? — спросил мужчина, и Иванчиков, выглянув в окно, узнал председателя.

— Здесь я, — ответил Иванчиков и вышел на крыльцо.

— Не пришли тые и не придут, — сказал председатель. — Говорят, в Крапивне девчонку ссильничали.

— Как ссильничали? Что вы несете? — не поверил Иванчиков.

— А так, как сильничают, — буркнул председатель.

— Что ж это такое, — совсем растерялся Иванчиков, пожал плечами, дернул шеей. — Может, вранье?

— Может, и вранье. Теперь всякого наслушаешься. А сюда не придут, и дожидаться нечего. Говорят, к чугунке торопились.

— К чугунке? А тут самый близкий полустанок Липовка?

— Липовка, — подтвердил председатель. — А они будто бы в Зарубичи пошли.

— В Зарубичи? Так надо скорее туда, надо там их встретить. — Иванчиков разводил руками, он еще не знал, что делать. Если поспешить на разъезд, то с кем и как? Да и сомнение брало: а может, и это ложные слухи, может, и на этот раз они ввели людей в заблуждение, объявив, что пойдут в Зарубичи?

Председатель, заметив растерянность Иванчикова, подсказал:

— До Зарубичей шесть верст. А поезд будет после обеда. Иди, успеешь.