Пряди о Боре Законнике

Я тоже читал письмо. Там не было ничего подобного. Напротив, Фродди говорил, что теперь поставки припасов станут производиться реже. Что дополнительных сил на остров не вышлют и Папанам, как и остальным находящимся здесь гибберлингам, придётся пока справляться самим.

— Ну, так что мы с вами: соберёмся и бросим дело на самотёк? Или приложим все усилия, чтобы привести Исахейм к процветанию?

Понятное дело, что после таких речей, гибберлинги выбрали последнее.

— За работу, друзья. Мы с вами теряем драгоценное время. Не за горами зима, а нам ещё о-го-го сколько надо успеть сделать.

Не знаю, что было бы дальше, может, кто-то всё же захотел бы вернуться на Корабельный Столб, но из ущелья появились повозки с лазуритом.

Эйвинд тут же воспользовался моментом и приказал подготовиться к перегрузке камня.

Напряжение в среде гибберлинов тут же начало спадать. Всё же привычные дела сыграли роль своего рода подушки.

Я вернулся к Стояне, которая уже, молча, складывала наши пожитки.

— Скоро отплывём в Тихую Гавань, — проговорила она. — Признаюсь, что мне отчего-то боязно снова взбираться на борт корабля.

— Ты не хочешь возвращаться?

— Я говорю об другом… Скажи, что будет после?

— После чего?

— Что будет, когда мы окажемся на Корабельном Столбе?

— Пойду к Старейшине. Расскажу о рубине, о дрейке…

— Ты же понял, о чём именно я спрашиваю?

Конечно, мне было понятна цель вопроса Стояны. И вновь, как тогда на берегу, я испытал страх… Вернее, робость. Отчего-то разум отгонял от себя мысли о дальнейших планах.

Бёрхвитурейкахус… дом Бора, там, где всегда виден белый дым… где царит покой и умиротворение…

Ведь раньше я думал поселиться в небольшой хижине подле Голубого озера… со Стояной… Что же сейчас изменилось? Неужто меня пугает та мысль, что сделав это, я выберу не ту дорогу?

Сколько раз у меня такое было… да хотя бы с той же Заей? С Рутой? И ничего… как-то же жил…

Неужели я боюсь отцовства? Признайся, Бор, дело в нём?

А признаваться не хотелось… Но, надо было честно посмотреть самуму себе в глаза. И сделав это, меня осенило: корни страха не в Стояне, не в будущем отцовстве… а в банальном страхе «мести».

Ведь боги никогда не прощают поражений. Они понимают, что я, в общем-то, не страшусь смерти, и меня этим не запугать… И тут у них появляется возможность «надавить» на больное место: на жизнь Стояны и моего ребёнка… Тем самым как бы «отомстить» за свои разбитые планы. Или того хуже: заставить плясать под свою дудку.

Так что же это всё: награда или наказание? Кто знает? Кто ведает?

Я не заметил, как остался в шатре один. Откинулся полог и внутрь вошёл Эйвинд.

— Собираетесь? — деловито спросил он.

Глаз Папана остановился на моей фигуре. Думаю, в этот момент от него не ускользнуло то, что я находился в некоторой растерянности.

— Собираюсь, — как можно непринуждённей ответил ему.

— Бор… вы… вы…

Эйвинд вдруг запнулся и сжал губы.

— Что? — уже почти спокойным голосом спросил я.

— Многие из нас… равняются… хотят равняться на вас, господин Бор… Законник.

— Это плохо?

— Это… не правильно… Мы… они ведь никогда… никогда не станут такими… Да им никому это и не нужно.

— А что нужно мне? Как вы думаете, Эйвинд?

Папан-старший замер, глядя куда-то вдаль. Мне вдруг подумалось, что гибберлингам очень повезло с ним: он как раз на своём месте, свершает свой собственный «великий подвиг», на который, думается, и был рождён.

А вот взять меня: на том ли месте нахожусь? За то ли дело взялся? Кто знает истину?..

12

В небольшой каютке, в которой разместили меня со Стояной, пахло смолой. Не смотря на царившую вокруг тишину и спокойствие, сон никак не наступал. Мозг «работал», как заведённый.

Я лежал на спине, уставившись в мерно покачивающуюся у потолка масляную лампадку. Её слабый огонёк отбрасывал таинственные неровные тени.

В котомке у изголовья лежала остывшая «слеза джунов». Мне уже не слышался исходящий из неё тихий шёпот. Пропали и волны жара. Теперь «слеза» больше напоминала застывший на морозе кристалл льда.

Сколько же я «подарков» навезу Непоседе! Обрадуется, аж подпрыгивать будет!

Легкий смешок чуть не разбудил Стояну. Она во сне нахмурила лобик и чуть застонала.

Ладно, Бор, шутки шутками, а особо тут радоваться нечему. Опять я для Фродди стану горевестником. И никакие «подарки» не смягчат сложившейся ситуации.

Надо ставить вопрос по-другому: чего ждут от меня гибберлинги? Правды? А она ох как нелицеприятна.

А врать — нет уж. У меня свои правила, их нарушать не годиться…

Надо согласиться, что у всех есть личные правила. К примеру, тот же вор может брезговать кражей у бедняка… Правила, это, пожалуй, единственный порядок в таком деле, как наша жизнь. Если у тебя их нет, значит, всё катится в пропасть.

И что же ты решил, Бор?

Эх, и не с кем посоветоваться! На днях, Братья Вороны да их сестрица Лютая хоть что-то болтали, а теперь…

И чем ближе я был к Корабельному Столбу, тем тягостнее мне становилось.

Утром встал в самом скверном расположении духа. Всё раздражало, тут ещё эти путаные мысли в башке…