Прямо сейчас ваш мозг совершает подвиг. Как человек научился читать и превращать слова на бумаге в миры и смыслы

• Псевдослова, такие как «trid» или «plosh», составленные в соответствии с орфографическими правилами английского языка. Все эти буквенные цепочки отсутствуют в ментальном лексиконе и могут быть произнесены только путем преобразования букв в звуки. Поскольку этот маршрут дает доступ к произношению без учета значения, они должны активировать верхние височные области, связанные со звуками речи, но не средние височные области, сопряженные со смыслом.

• Псевдоомофоны, такие как «hed» или «wimen», которые звучат как существующие слова, но написаны с ошибками. Как и стимулы первой группы, они требуют преобразования букв в звуки. Однако восстановленное произношение мгновенно дает доступ к смыслу. В этом случае логично ожидать, что первой «вспыхнет» верхняя височная область, после чего активность распространится на среднюю височную кору.[203]

• Реальные слова, такие как «have» или «eye», которые часто встречаются в английском языке, но не подчиняются правилам чтения. При их появлении соответствующие области должны активироваться в обратном порядке. Чтобы восстановить произношение, слово необходимо найти в ментальном лексиконе. Следовательно, приливная волна сначала охватит зоны, отвечающие за лексику и семантику, и только затем те, что кодируют речевые звуки.[204]

Результаты соответствовали ожиданиям. Первые 150–200 миллисекунд мозговая активность оставалась ограничена зрительной затылочной корой, после чего распространялась на левую область «буквенной кассы». До этого никаких заметных различий между тремя категориями стимулов не наблюдалось. Затем псевдослова и псевдоомофоны активировали верхнюю височную область, в том числе левую planum temporale, которая отвечает за репрезентацию произношения звуков речи. Иррегулярные слова активировали левую среднюю височную область, которая содержит семантическую «зону конвергенции», и только позже вызывали вторичную волну возбуждения в слуховых областях. Наконец, семантические области практически не реагировали на псевдослова, лишенные смысла, но срабатывали, хотя и с опозданием, на омофоны вроде «hed».

Результаты этого эксперимента прекрасно согласуются с данными огромного количества психологических исследований, посвященных чтению. Чтобы понять слово, его обязательно нужно произнести мысленно? Или же стадию проговаривания можно пропустить и перейти от буквенной цепочки сразу к ее значению? Возможно и то, и другое: все зависит от самого слова. Употребительные слова, а также те, которые пишутся не так, как произносятся, направляются прямо в лексические области средней височной доли – в эксперименте Симоса скорость ее активации служила надежным фактором скорости называния. Редкие и неизвестные слова, а также те, что произносятся так, как пишутся, испытуемые сначала проговаривают мысленно, задействуя слуховые области верхней височной доли, и лишь затем восстанавливают их значение. В эксперименте Симоса скорость называния таких слов определялась задержкой, с которой «вспыхивали» слуховые области.

Ограничения мозга и культурное многообразие

Немного разобравшись в системе маршрутов, которые наш мозг использует для чтения, мы можем вернуться к вопросу о том, как он справляется с разными видами письменности. Многочисленные мировые системы письма характеризуются разной степенью орфографической прозрачности (рис. 2.20)[205]. Некоторые языки, такие как итальянский, обладают понятной системой правописания с простыми правилами и минимальным количеством исключений: если вы знаете, как произносятся буквы, то можете прочитать любое итальянское слово или псевдослово. Другие языки менее прозрачны. В английском, например, одна и та же буквенная цепочка «ough» читается по-разному в словах «tough» [tʌf] и «though» [ðəu]. В подобных языках правил конверсии недостаточно. Чтобы читать написанные слова вслух, необходимо обладать обширным лексиконом. Без него восстановление произношения слова невозможно. Правила преобразования букв в звуки, конечно, существуют, однако бесчисленные исключения требуют постоянного обращения к лексической памяти.

Китайский и японский языки, очевидно, расположены на другом конце шкалы орфографической прозрачности. Носители этих языков вынуждены запоминать тысячи знаков (для ежедневного чтения достаточно около 7000 китайских иероглифов, хотя в литературе используется до 40 000). Каждый из них должен быть соотнесен с определенным устным словом. Эти соответствия не всегда произвольны – в действительности многие китайские знаки содержат фонетический маркер, который читается относительно одинаково: одна форма читается [ма], другая – [ти] и так далее. Однако этих маркеров, как и исключений, существует так много, что говорить об орфографическом правиле едва ли уместно. Китайская письменность в основном опирается на вероятные ассоциации между знаками и звуками речи, которые должны быть усвоены по одному, так как их структура не подчиняется никаким абстрактным правилам.