Пряничный домик в черном городе (СИ)

Он наклоняется, хищно скалясь, скользя руками по моему животу, выше и выше, к ключицами и снова обратно почти до самого низа, упираясь ладонями с нажимом. Вверх и вниз… И снова, и снова, и снова… От этого поглаживания внутри все сводит судорогами, становится ужасно душно. Барьер выгибается, как и мой позвоночник… Самообладание трещит по швам, расходится горячими ниточками… И Даст не выдерживает, с утробным рыком подминая под себя и впиваясь требовательным поцелуем, кусая в нетерпении и страсти губы, но не делая это грубо. Преграда жёстко протыкается, разлетаясь щекотными трещинами, и я понимаю: шутки кончились. Магия пульсирует, хватаясь за мою, прижимая собой словно алчущий совокупления зверь, рокоча и вибрируя внутри меня и него, сжимая в тисках, вырывая тихий стон от скольжения друг об друга. Кружится голова…

Руки над головой отпускают, позволяя чуть большую свободу, и я не медля замыкаю чуть дрожавшие пальцы на массивных шейных позвонках за скинутым капюшоном, ощущая идущий от костей огонь текущей в них магии. Внутри расплавленным оловом от души стекают капли жизненной энергии. Я чувствую, как они окрапляют меня изнутри, прижигая всё, чего коснутся, сбивая дыхание…

И громкий голос Киллера, раздавшийся за дверью заставляет резко разорвать завязывающуюся тугую связь, с шипением и болью, от которой на мгновение потемнело в глазах, и смысл сказанных слов друга дошел далеко не сразу…

— Народ, мы нашли радиоприемник! И он работает!

— Твою мать… — тихо выдыхает старший монстр, бережно слезая с меня и переводя тяжелое дыхание рядом, — птенчик, я тебя утащу в лес в следующий раз…

— Сначала поймай меня, Даст, — улыбаюсь ему в зубы и ловлю на себе плотоядный взгляд.

Комментарий к Жизнь с начала

Как думаете, если бы их прервал Кросс, через сколько секунд там бы выросла кучка пепла? XD

========== Белый шум и спелые яблоки ==========

Из комнаты я вышла безусловно помятая и раскрасневшаяся, вызывая у Файлер своим внешним видом коварную улыбку. В ее лучистых глазах плясали бесенята, а весь ее вид светился пониманием того, из-за чего я так выгляжу, и это ужасно смущало. Спешно поправив взлохмаченные волосы, пройдясь по ним пятерней, я с интересом уставилась на друзей, старательно игнорируя внимательный взгляд Даста, который буквально ощущался между лопаток.

— Вы сказали – радио? И оно ловит что-нибудь? — спрашиваю у ребят, действительно взволнованная новостью.

Это был шанс найти другие лагеря, выживших, быть может целые живые поселения, узнать информацию: хоть что-нибудь, что способно было убрать этот железный занавес неизвестности. Любая надежда, за которую мы все цеплялись, словно за соломинку.

— Ага, Фай на чердаке откопала, когда искала постельное белье. Мы на удачу засунули батарейки и включили – работает, но только помехи идут. Белый шум и всё. Похоже, что без питания схемы внутри не прогорели от этой чертовщины, — объяснил Кил, задумчиво почесав затылок и поглядывая на мнущуюся рядом в нетерпении девушку.

— А ты все частоты прослушал? — спрашиваю друга, нервно заламывая пальцы. В комнату к нам, тем временем, вошёл Кросс, которого ребята тоже позвали и мрачной, но заинтересованной фигурой застыл в дверях. Даст как-то незаметно, почти по-звериному тягуче перетек ко мне, вставая за спиной властной тенью защиты. Вся эта рокировка произошла буквально за несколько секунд, но не осталась мной незамеченной. Между ними двумя всё ещё было ощутимо сильное напряжение.

— Да я мельком включил просто посмотреть, работает ли. А потом мы сразу вас позвали, предлагаю вместе поискать что-то в эфире, — Киллер потёр ладони друг о друга в нетерпении, — так-с, приступим, — он поднял с пола маленький чёрный радиоприемник и вытянул костяными пальцами антенну, а затем перевел ползунок поиска волны на самое начало, включая прибор.

Тишину дома разрезало шипение белого шума: однотонное, шелестящее и такое знакомое. И хоть многие и считают этот звук неприятным, сейчас это живое напоминание былой жизни было не хуже концерта в какой-нибудь филармонии. Я так тосковала по подобным вещам… Сразу вспомнилось старое, громоздкое радио на даче родителей, которое не смотря на возраст умудрялись ловить зарубежные радиостанции, и могла часами слушать передачи с другого континента…

И вместе с тем, становилось грустно. Чем дальше вел ползунок Киллер, тем больше приходило осознание, что не осталось ни одной волны. Полная тишина мертвого эфира, где единственным звуком остались помехи глухого стационарного шума. Так звучит опустошение.

Ничего.

Когда бегунок остановился в самом конце, а прибор тихо выключили, я все ещё продолжала сверлить его взглядом, ощущая, как внутри разгорается злость и жгучая досада…

— Ну… Мы хотя бы удостоверились, — уныло промямлил Кил, глядя на наши помрачневшие лица.