Причём тут менты?!

Я попытался ее отстранить и объясниться:

— Это не «а-ах», это ствол револьвера! — пояснил я ей.

Она отпрянула от меня, словно я пошутил над Духом Святым, что, как известно, не прощается даже Всепрощающим Господом. И в то же мгновение послышался звук открываемой двери, затем грохот.

— Тяжелый же, сука! Настя, у тебя все в порядке?

— Нет!! — визг резанул мои барабанные перепонки. — У него револьвер!

Зря я гундел по поводу «гомо сапиенс» в экстремальной ситуации. Как ни странно, инстинкт самосохранения сработал у меня раньше инстинкта продления рода. Выхватив ствол, я метнулся к спальне — и вовремя! Потому что в тот же момент прозвучал выстрел: «Бдыц!» Люстра плеснула осколками, но я уже завалился за трехспальную кровать и, на всякий огнестрельный случай, шмальнул, не глядя, в гостиную.

Так страшно мне было только тогда, когда одна дама, разъярившись в ответ на мой грубый отказ следовать «следом за ней» в детский садик, вдруг начала осыпать меня пощечинами. Мне было лет пять, не больше, поэтому стало не столько больно, сколько обидно и страшно: еще бы, такая высококультурная женщина — и вдруг оплеухи! С возрастом я, конечно, сообразил, что ляпнул тогда что-то не то… что-то подслушанное у ребятишек из старшей, подготовительной группы, однако страх, удивление и обида остались.

Бдыц!!! Этот урод продолжал пальбу!

Не глядя, я второй раз взвел курок и выстрелил в гостиную. Славный грохот! Это у Меня здорово получилось! Чуть меньше мне понравилось то, что третья пуля моего соперника раскрошила спинку кровати всего в десяти сантиметрах от моей головы. Как-то сразу нахлынули нелепые мысли: любимые девушки предпочли бы увидеть меня живым, мама с папой и братаном-поэтом тоже огорчатся, если меня тут подстрелят… Я вспомнил о том, что квартира находится всего-навсего на втором этаже, и начал отползать к окну.

Бдыц! Дзынь…

Крайне обидно становится человеку, если единственный путь отступления находится в секторе обстрела его неприятелей. Не то чтобы я обиделся, но загрустил — точно! Два выстрела мой РЖ выдержал, однако в том, что при третьем он не разорвется у меня в руке, я не был уверен. Барабан провернулся автоматически, следовало отвести курок… Я уже был готов, наплевав на особые условия и понятие «смертельный риск», еще раз выстрелить, не глядя, и кинуться к окну, роняя по пути шкафы и человеческое достоинство, как вдруг из гостиной раздался голос… Удивительно знакомый, почти родной:

— Если ты высадишь окно, мы его пристрелим! Честно! Как говорят твои кореша: «В натуре, пристрелим!» Не рыпайся и брось ствол! считаю до трех: пять, четыре…

— Подожди! Секунду на размышление! — крикнул я и перекатился, чтоб меня не поймали пулей по звуку.

Он не выстрелил.

— Твоя секунда продлится не больше минуты! — посрамив теории Эйнштейна и Козырева, предупредил меня тот же голос.

Я не ответил. Кого «пристрелим» было и так понятно. Бедолага Гаррик попался на лестнице и получил по тыкве. «Мой шпалер всегда при мне», — это его утверждение запомнили. И припомнили. А вот что и у меня окажется ствол, никто не ожидал, ясно. Но больше всего меня смущало совсем другое: гарантии! Допустим, он не блефует и готов спустить Гаррика. Но что будет, если я пойду на переговоры? Маленькая отсрочка? Или…

— А ты его не хлопнул уже? Я хочу посмотреть!

— Он тяжелый! Как я его тебе внесу, чтоб ты посмотрел?

Логический тупик.

Совершенно очевидно: собрались дилетанты, выхватили пушки, постреляли друг в друга, почти не глядя, а теперь вот два перепуганных индивидуума дрожат в разных комнатах с револьверами наготове. Два? Не факт, три! Настю нельзя сбрасывать со счетов… ну или там с файла, если память все же похожа на компьютер. Не восьмое марта, лениться она не станет, точно! Чем может — поможет своему дружку, которому нечего терять!

Ему и впрямь терять уже нечего. Я лежал за широкой трехспальной кроватью, сердце бешено колотилось у меня внутри, а желудок от страха сводило так, словно я не ел дня четыре. Но мозги работали безумно быстро, видения недавнего прошлого проносились в них с неимоверной быстротой, и их последовательность обретала смысл — смысл, оправдывающий мою многословность на предыдущих страницах. Ты, читатель, и я, благодаря этой многословности, теперь оказались в равных условиях, ведь я так скрупулезно отображал все события этих опасных дней…

— Ну, я стреляю!

— Да ты его давно уже грохнул, еще на лестнице, стреляй, придурок!

Я вновь перекатился.

— Он жив, не веришь?