Причуда. В 16:50 от Паддингтона. Испытание невиновностью

— Значит, так. Наши прежние данные и параметры времени не изменились. Около семи миссис Аргайл была жива, она разговаривала с мужем и Гвендой Воэн, а внизу ее видела Эстер Аргайл. Трое не могли заранее сговориться. С Жако Аргайлом теперь разобрались. Остаются только следующие варианты: убить мог муж — в любой момент между пятью минутами восьмого и половиной восьмого; Гвенда Воэн — когда уходила, то есть в пять минут восьмого; Эстер — незадолго перед тем; Кирстен Линдстрем — когда пришла, то есть, скажем, чуть раньше половины восьмого. Физическое состояние Дарранта обеспечивает ему алиби, но алиби его жены держится только на его словах, на его утверждении, что она была с ним неотлучно. Между семью и половиной восьмого она могла при желании спуститься и убить мать. Непонятно только, зачем ей это? Вообще, на мой взгляд, мотив для убийства был только у двоих: у Лео Аргайл а и Гвенды Воэн.

— Вы думаете, это сделал один из них — или они действовали вместе?

— Вместе они, по-моему, в этом участвовать не могли. Как я себе представляю, это преступление, совершенное в состоянии аффекта, а не с заранее обдуманными намерениями. Миссис Аргайл поднялась в библиотеку и рассказала им, как Жако ей грозил и требовал денег. Допустим, позже Лео Аргайл идет к ней поговорить о Жако или еще о чем-нибудь. В доме тишина. Никого нет. Он входит в кабинет жены. Она сидит за письменным столом спиной к нему. На полу, может быть, валяется брошенная кочерга, которой Жако грозил матери. Такие тихие, сдержанные люди, бывает, вдруг срываются. Обмотать руку носовым платком, чтобы не осталось отпечатков, схватить кочергу и с размаху ударить садящую по голове — на это ушла бы минута. Потом выдвинуть пару ящиков, чтобы подумали, что искали деньги. И — обратно в библиотеку, ждать, пока кто-нибудь не обнаружит тело. Или же другой вариант. Гвенда Воэн, перед тем как выйти из дома, заглядывает к ней в кабинет. И вдруг такой соблазн. А свалить все можно потом на Жако. И пожалуйста, выходи замуж за Лео Аргайла.

Майор Финни нахмурил лоб и кивнул.

— Да. Правдоподобно. И с сообщением о помолвке не спешили — осторожничали, откладывали до тех пор, пока бедняга Жако не получит приговор за убийство. Да, вполне может быть. Варианты преступлений не отличаются разнообразием. Муж и третье лицо или жена и третье лицо — каждый раз примерно та же картина. Но что можно теперь сделать, Хьюит? Какие у нас имеются возможности?

— Я не вижу никаких возможностей, сэр, — подумав, отозвался Хьюит, — Даже если мы совершенно уверены, все равно, где доказательства? На суд выйти не с чем.

— Н-да. Выйти не с чем. Но вообще-то вы уверены, Хьюит? В глубине души?

— Не так твердо, как хотелось бы, — с грустью признался старший инспектор Хьюиш.

— Да? А почему?

— Не такой он человек, — ответил Хьюиш. — Я имею в виду мистера Аргайла.

— Не такой, чтобы убить?

— Я не столько об убийстве, сэр, сколько об этом Жако. Не думаю, чтобы мистер Аргайл мог сознательно подставить парня.

— Он ему ведь не родной отец, вы помните? Он мог и не питать к нему особо теплых чувств, мог даже ревновать, из-за того что жена уделяла тому столько внимания.

— Может, и так. Хотя как будто бы он хорошо относился ко всем этим детям. Да вроде и теперь к ним привязан.

— С другой стороны, — продолжал рассуждать Финни, — он знал, что мальчишку не повесят… И тогда… тогда совсем другое дело.

— Это мысль, сэр. Возможно, он считал, что десять лет заключения — а к этому и сводится на практике пожизненный срок — пойдут парню на пользу.

— Ну а если вернуться к Гвенде Воэн?

— Если допустить, что убийство совершила она, ее вряд ли мучила бы совесть. Женщины — народ беспощадный.

— Но в целом вы склоняетесь к тому, что это либо он, либо она?

— Да, сэр. В целом склоняюсь.

— Но не более того? — уточнил начальник полиции.

— Не более. Там что-то такое происходит. Подводные течения, так сказать.

— Что вы имеете в виду, Хьюиш?

— Что мне по-настоящему хотелось бы знать, сэр, это какие у них самих мысли? Друг про друга.

— A-а, теперь ясно. Вас интересует, не знают ли они, кто совершил убийство?

— Да. Никак в толк не возьму. Если знают, то все ли? И не сговорились ли они помалкивать? Едва ли. Вполне возможно, что у каждого имеются свои собственные идеи и подозрения. Эта шведка, например, — сплошной комок нервов. Все время настороже. Может, она сама и убила? Она в таком возрасте, когда у женщин немного ум за разум заходит. И не поймешь толком, то ли она за себя боится, то ли за кого-то еще. Мне лично кажется — я, конечно, могу ошибаться, — что она не за себя боится.

— За Лео?

— Нет, не думаю. По-моему, за младшенькую, за Эстер.

— За Эстер? Гм. А Эстер не могла убить?

— Вроде никакого мотива. Но у нее горячий нрав, и — как знать — может, она немного неуравновешенна.

— И Линдстрем известно про нее куда больше, чем нам…

— Само собой. Потом еще есть та чернявенькая, что работает в библиотеке.

— Но ее в тот вечер в родительском доме не было, верно?

— Верно-то верно. Но у меня такое впечатление, что она что-то знает. Может быть, знает, кто убил.

— Догадывается? Или знает?