Приглашение на убийство

– Да тебя наверняка только слово «репродуктивная» и заинтересовало, – и Ящерка, не обращая ни малейшего внимания на разобиженную моську Дракона, достала из внутреннего кармана своей жилетки знакомую уже всем папку, взяла оттуда какую-то картонку и карандаш и принялась делать наброски. Видимо, после сытного завтрака у неё разыгралась охота к творчеству. Ну, или хотелось просто чем-то занять руки. Грей тут же позабыл о своём возмущении и стал с интересом наблюдать за быстрыми невесомыми движениями графита, гадая, согласится ли художница изобразить и его самого, если он попросит?.. – Кстати говоря, сам Валхберг до сих пор так и не явился.

– Держит интригу, паршивец, – прошипел мужчина, с хрустом размяв позвоночник. – Мы ведь до сих пор понятия не имеем, что за дельце он решил провернуть. Впрочем, не знаю, как насчет вас, дамы, но меня, в целом, любой вариант устроит. Если сделка состоится – это решит мои проблемы. Злоупотреблять моей зависимостью я не позволю, а если всё пойдет по одному месту, что ж… Я буду первым претендентом на честь собственноручно обломать орлиные крылья и стереть ехидную ухмылку с его клюва. Что угодно, лишь бы не видеть слез на ваших прекрасных лицах!

– Я сейчас расплачусь от умиления, – вставила свой комментарий Ша, не отвлекаясь от процесса рисования.

– Чтобы обломать лорду крылья, необходимо, по меньшей мере, его присутствие в пределах досягаемости. Предлагаю всё же дождаться Валхберга и послушать, что он хочет нам предложить. Тогда уж и сориентируемся с дальнейшим планом действий. Если не помрём раньше со скуки в этом королевой забытом захолустье, – демонстративно зевнула Элайза и достала откуда-то из складок своей одежды книгу, всем своим видом показывая, что разговор окончен.

Лира тут же заинтересованно подсела ближе, вглядываясь в картинки (Грей краем глаза видел обложку – кажется, какой-то приключенческий роман). Ящерка по-прежнему что-то увлеченно черкала карандашом, и один только Дракон оказался без дела. Старые напольные часы отсчитывали семь сорок два. Грей поднялся со своего места, разминая конечности, и принялся прогуливаться по обеденному залу. Прошелся к одной стене, состроил гримасу высокомерно взирающему на него сверху вниз Валхбергу – нарисованному, само собой; заглянул за плотные занавески; приблизился к зеркалу, попытался пригладить непослушный вихор, с раздражением заметил, что и в зеркальной глади где-то за плечом его настиг облик Орла. В комнате, по его мнению, в принципе было многовато портретов владельца поместья. «Это же надо так себя любить, – невольно поежился Дракон. – Даже меня уже раздражают эти взгляды со всех сторон, каково же тем, кто постоянно живёт в этом доме?»

Определившись с мыслью, что гипотетических обитателей нужно спасать, Грей, гнусно подхихикивая, подошел к одной картине, перевернул её тыльной стороной. Та же участь постигла вторую, третью…

На пятой раме Элайза не выдержала и оторвалась от книги:

– Позволь поинтересоваться, чем это ты там занимаешься?

– Скучно мне, – признался Дракон. – К тому же, неужели меня одного раздражает, что этот вот… Смотрит. Да и мало ли, вдруг за одной из этих картин скрывается шпион!

– Ты просто бульварных романов перечитал, – хмыкнула Ша, насмешливо покосившись на Элайзу. Та и бровью не повела. – Уже как пару веков никто не сверлит глазки в полотнах. Уж поверь слову той, кто лично встречала подобные картины. Я их за версту чую.

– Так поместье довольно древнее, – возразил Грей, обозревая объём оставшейся работы. Нет, такое количество полотен на квадратный метр помещения – это ненормально, это уже комплексы какие-то! – Здание наверняка сто раз перестраивали и достраивали, иначе, откуда бы тут взяться такому лабиринту? Да и вообще, может, скрытых глазков здесь нет, но от этих картин меня в дрожь бросает. Моё чувство прекрасного бессердечно попрано этой бездарной мазнёй. Отвратительная безвкусица! Уверен, ты нарисовала бы в миллион раз лучше, – перешел на откровенную лесть мужчина, с намёком поглядывая на уголки листков, виднеющихся из папки Ящерицы.

– Я, так и быть, покажу тебе мои рисунки, если ты оставишь, наконец, в покое художества Валхберга, – сдалась Ша, пододвигая листки к центру стола, чтобы всем было видно.

Грей тут же позабыл об очередной картине и с довольным видом отправился изучать работы новой знакомой. Первым делом схватил картонку, над которой Ящерка трудилась за завтраком. На ней оказались изображены три портрета – его самого, Лиры и Элайзы. Обратная сторона также не пустовала: какие-то пометки, цифры, зачеркнутые письмена… Видимо, у Ящерки любой клочок бумаги шел в дело, особенно, когда талант требовал выхода.

– Часть рисунков принадлежит моей сестрёнке, – рассказывала тем временем Ша, – у неё получается гораздо лучше моего. Собственно, она и научила меня рисовать – процесс очень расслабляет, а заодно помогает выразить на бумаге те чувства, что сложно передать словами.