Пригоршня скорпионов

Анвальдт резко встал, снял рубашку и наклонился над тазом. Шипя от боли, он сполоснул подмышки и шею. Затем снова сел на стул и с наслаждением ощущал, как вода тоненькими струйками стекает по его израненному телу. Лицо и руки он вытер нижней рубашкой. (Будь активным! Действуй!) По телефону он попросил курьера купить сигарет и лимонада. Прикрыл глаза и достаточно легко справился с хаосом образов. Он отрывал их друг от друга и упорядочивал: «Скорпионы в брюшной полости Мариетты фон дер Мальтен. Скорпион на руке турка. Мариетту убил турок». Эта констатация обрадовала Анвальдта своей очевидностью и одновременно охладила перспективой безрезультатных действий. (Турок убил баронессу, турок является охранником в доме барона фон Кёпперлинга, барона прикрывает гестапо, ergo

[31] турок как-то связан с гестапо, ergo гестапо замешано в убийстве баронессы, ergo против гестапо я слаб и бессилен, как ребенок.)

Стучат в дверь. Стучат. Курьер наконец-то принес бутылку лимонада и две пачки крепких сигарет «Бергман Приват». После первой затяжки на Анвальдта снова на какой-то миг накатила слабость. Он, не отрываясь от бутылки, выпил лимонад, закрыл глаза, и опять мысли-образы стали мыслями-фразами. (Лея Фридлендер знает, кто подсунул Моку ее отца и сделал из него козла отпущения. Это мог быть кто-то из гестапо. Если она побоится сказать мне кто, придется ее заставить. Я не дам ей морфина, превращу шприц в орудие террора, и она сделает все, что я ей велю!)

Эротическую версию «сделает все, что я ей велю» он решительно отмел и встал из-за стола. (Будь активным!) Он расхаживал по кабинету и вслух выражал свои сомнения:

— И где ты ее заставишь говорить? В камере. В какой? Здесь, в полицайпрезидиуме. У тебя все-таки есть Смолор. Ну ладно, ты посадишь эту куколку в камеру, и через час все шпики и полицейские будут знать об этом. Само собой, и гестапо тоже.

Обыкновенно, когда Анвальдт с унынием и разочарованием осознавал, что сделать ничего не удастся, он моментально переключался мыслью на другой объект. Вот и сейчас он немедленно принялся изучать досье Кёпперлинга. Там он нашел несколько снимков оргии в каком-то неведомом саду и перечень ничего не говорящих ему фамилий — участников этих развлечений. Но ни в одной из них не было ничего турецкого. О самом хозяине этих приемов информации было до обидного мало. Обычная биография образованного прусского аристократа, а кроме того, несколько служебных отметок о встречах барона с гауптштурмфюрером СА Вальтером Пёнтеком.

Анвальдт застегнул рубашку, подтянул узел галстука. Он неспешно спустился в архив, забрав по пути в отделе кадров удостоверение бреславльской полиции. (Будь активным!) В подвалах полицайпрезидиума его поджидало разочарование: по приказу исполняющего обязанности полицайпрезидента доктора Энгеля досье Пёнтека было передано в архив гестапо. Анвальдт едва доплелся до своего кабинета: опухшую пятку дергало, горели раны и ссадины Усевшись за стол, он охрипшим голосом задал вопрос доктору Моку, загорающему на пляже в Цоппоте:

— Когда ты возвратишься, Эберхард? Если бы ты был здесь, мы добыли бы из гестапо досье Пёнтека и фон Кёпперлинга… нашли бы тайное место, где Лея прошла бы антинаркотическое лечение… Наверное, порывшись в памяти, ты нашел бы какие-нибудь тиски, чтобы зажать и этого стукнутого барона… Когда же ты возвратишься?

Да, он мечтал о возвращении Мока, но только потому, что жаждал денег барона, мечтал о тропических островах, о рабынях с шелковистой кожей… (Ты построил замечательную башню из этих кубиков, Герберт. Будь активным, заставь Лею говорить. Неужто не сумеешь? Ты построил замечательную башню, Герберт.)

VI

Бреслау, вторник 10 июля 1934 года, семь вечера

На главной улице, до которой доходила Ганзаштрассе, Анвальдт нашел небольшой ресторанчик. По профессиональной привычке он зарегистрировал в памяти фамилию владельца и адрес: Пауль Зайдель, Тиргартенштрассе, 33. В нем он съел три горячие колбаски в жидком пюре из разваренного гороха и выпил две бутылки минеральной воды Дайнерта.