Приговор приведен в исполнение. Тайна забытого дела. Тени над Латорицей

Дмитрий Иванович не любил общих рассуждений, но что можно было поделать, если в этом запутанном деле он до сих пор не мог сказать своего определенного слова.

Он составил план ближайших действий, но обсуждать его на совещании было слишком рано.

Подполковник решил:

во-первых, найти «брата Симеона» и разобраться с ним;

во-вторых, еще раз допросить Эрнста Шефера, выяснив наконец все, что связано с перстнем;

в-третьих, продолжить поиски орудий убийства, ножа, возможно, того, который остался у Каталин от ее второго мужа — мясника Андора Иллеша;

в-четвертых, продолжить розыск ножей, изготовленных Кравцовым и Самсоновым;

в-пятых, поинтересоваться происшествиями, зафиксированными в отделениях милиции области в ночь с пятнадцатого на шестнадцатое июля…

Впрочем, это, пожалуй, не «в-пятых», а «во-первых». Надо было провести такую работу сразу по приезде, но, вместе со всеми увлекшись версиями, которые сами шли в руки, он счел это мелочью.

Что же, зато теперь, когда Кравцов и Самсонов полностью перешли в компетенцию следователя прокуратуры, можно внимательнее присмотреться к окружающему.

— А хотите, товарищи, — обращаясь ко всем, сказал Бублейников, — я вам сейчас нарисую полную картину? Значит, так: сначала в дом вошел Кравцов. Каталин еще не спала. От нее незадолго до этого ушел какой-то гость, она подумала, что он вернулся, поэтому и не закричала.

— Кто был этот гость? — перебил Коваль.

— Это, Дмитрий Иванович, сейчас не имеет решающего значения. Но, разумеется, и его найдем… Так вот, пока Кравцов душил Каталин, Самсонов бросился в спальню к девочкам. Убийцы хорошо изучили расположение комнат. Илону Самсонов убил одним ударом ножа.

— Этот щупленький Самсонов?! — не выдержав, вмешался капитан Вегер. Несмотря на всю свою умеренность в суждениях, он уже решил открыто стать на сторону Коваля.

— Да, Василий Иванович, — повторил Бублейников. — Этот самый Самсонов. В практике известны случаи, когда у человека слабого, но находящегося в стрессовом состоянии, появляется гигантская, чудовищная сила. И не надо забывать, что Самсонов — трус. Стало быть, все время дрожал как заяц и от страха в конце концов озверел.

— Вам бы, Семен Андреевич, детективы писать, — иронически усмехнулся Коваль и снова невольно впомнил Наташин «Путь к Нириапусу».

Оперативное совещание приближалось к концу. Ничего нового оно не дало, разве только уточнило взгляды участников и окончательно разделило их на два лагеря: Тур и Бублейников, Коваль и Вегер.

2

За время пребывания в командировке Коваль уже привык по дороге в милицию заходить в маленькое кафе на улице Мира. А если удавалось, то и после работы любил здесь спокойно посидеть, подумать, как бы между прочим выхватывая из множества обуревавших его мыслей одну и смакуя ее вместе с чудесным кофе, таким, которого не было, пожалуй, нигде, кроме этого городка.

Однажды вечером он уютно устроился за столиком, стоявшим в глубине зала, и предался своему излюбленному ассоциативному мышлению. Ведь неожиданные, а порой и алогичные ассоциации часто подсказывали и неожиданное и именно этим ценное решение.

Подполковник не заметил, как выпил то ли три, то ли четыре чашечки кофе, и автоматически, как «цепной» курильщик, заказал следующую, но тут же спохватился и подумал: «Как хорошо, что Наташка не видит, сколько я пью этого черного зелья, — иначе не избежать бы семейного скандала… Поскорее бы взяли монаха. От этого многое зависит. Конечно, лучше было бы допросить его самому — Бублейников слишком уж горячится. Нетерпение и непримиримость майора вполне понятны, но они могут повредить делу. Да и как скажешь об этом человеку с характером! И так уже обижается, сердится… Надо будет показать этому „брату Симеону“ перстень — интересно, как он будет реагировать на него? Да, перстень. Перстень, перстень… Что сможет сказать монах об этом фамильном перстне Локкеров? А кто еще мог видеть этот перстень? Не тогда, а теперь? Теперь! И почему же раньше не возник у меня этот совершенно естественный вопрос?!»

Коваль поднялся, торопливо рассчитался и почти выбежал на улицу. До здания милиции было недалеко, и через несколько минут он уже прошел мимо дежурного, с которым всего-навсего полчаса назад попрощался. Перепрыгивая через две-три ступеньки, он взлетел на второй этаж и открыл дверь кабинета Вегера. Капитан в этот момент складывал в сейф бумаги.

Вегер даже не успел удивиться внезапному появлению подполковника, как тот выпалил:

— Телефон у него есть?

— Какой телефон? У кого?

— У хустовского таксиста! И у Дыбы из Ужгорода. Служебный, домашний — все равно!

— Сейчас дам команду, чтоб позвонили в автопарки и выяснили, — Вегер умел не удивляться и не расспрашивать. Он спокойно взглянул на Коваля, тяжело опустившегося на стул, подошел к аппарату и коротко распорядился.

— Ох, меньше надо курить, одышка появилась, особенно когда спешу. И как это я мог упустить? Склероз, не иначе. Годы, годы свое берут. Раньше такого не бывало. Забыть такую важную вещь!

Капитан Вегер вежливо выслушал причитания Коваля, но от вопросов и на этот раз воздержался. Доложил: