Приют для души

— Твоя мать собой пожертвовала ради вас! Не каждая сможет детей одних отпустить так далеко. — В десятилетнем возрасте братья уехали из Дагестана, жили и учились в спортивном интернате, а потом переехали в общагу Лесгафта[20]. К родителям они ездили только раз в году, в месяц Рамадан. — И что? Ты думаешь, она мне обрадуется?

— Ты за мою мать не думай, ты за себя решай!

С Хасаном всегда было бесполезно спорить.

— Ты права во всем, так и будет. Родственники точно тебе не обрадуются. Он года через два одумается, найдет себе молодую, послушную, из своих. И что ты тогда будешь делать? Порви с ним, не порти парню жизнь. Я тебя знаю, ты не сможешь там жить, это не твое, или он тебя сломает, и уже не ты будешь. Я мусульманин, я Хасана знаю, он хороший, но ты не для него. Отпусти его, не морочь ему голову! — Ее лучший друг с женой всегда ее поддерживали, но теперь они как будто осуждали ее за нерешительность.

Глава 21

Друг ее спасал постоянно. Не однажды она, выйдя из машины за сигаретами, оставляла заведенную машину и двери блокировались изнутри. Приезжали какие-то хмурые люди с какими-то приспособлениями и открывали двери за минуту.

Все ее друзья и друзья друзей звонили ей, когда не обнаруживали свое авто на прежнем месте, и друг ее всегда возвращал машину. Правда, однажды сказал ей: «Знаешь, дорогая, если у тебя угонят, я тебе помогу, но для своих знакомых не звони больше. Все будут думать, что ты с ворами автомобильными в доле работаешь, зачем тебе?» И с доводами его она согласилась, потому что действительно ей уже даже незнакомые звонили и просили машину разыскать — ни к чему ей такая репутация.

Это именно друг отвез ее однажды в психушку, он отвозил ее в ГАИ после аварии, да и вообще самый первый приезжал после первых ее многочисленных аварий.

И он же, после ночных тусовок, забирал ее и ее подруг из дома и вез куда-нибудь «восстановить силы супчиком».

В общем, друг ее нянчился с ней постоянно, разгребая ее непрекращающиеся головняки. И только один раз они поругались «насмерть», вернее, он на нее обиделся не на шутку.

— Слушай, ты можешь в аптеку съездить, у меня температура под сорок, не хочу «скорую» вызывать, — он позвонил ей уже в полночь.

Конечно, она не спала, сидела на маникюре.

— А у тебя поближе никого нет? У меня еще ногти не высохли. — Услышав его мат из трубки, она добавила: — Давай я минут через сорок освобожусь, наберу тебя. Если никого не найдешь, я приеду.

Трубку он больше не снимал — ни через сорок минут, ни через день, ни через неделю. И каждый раз, увидев ее в ресторане или клубе, демонстративно уходил, хотя она и пыталась с ним поговорить. Она звонила ему и на домашний, но жена все время говорила, что его нет дома.

— Ты не знаешь, почему он со мной не разговаривает? — Жена не знала.

Питер, а уж тем более питерская тусовка — это большая деревня, и понятно, что они постоянно где-нибудь пересекались. Она пыталась с ним заговорить — он был «как скала под ветром», ни слова в ответ, даже в глаза ей не смотрел.

В итоге, не понимая толком, в чем, собственно, проблема, она купила огромного белого плюшевого медведя и перекрыла своей машиной выезд с его парковки.

— Ты хочешь, чтобы я твою машину переехал? — он злился, уперев бампер своего «Хаммера» в дверь ее почти игрушечного кабриолета.

— Переезжай, только вместе со мной придется. — Конечно, она его не боялась, а машина застрахована, царапины легко закрасить. — Может, ты мне объяснишь, в чем дело?

Он вышел из своей машины и сел в кабриолет: «Дорогая, мы сколько лет с тобой дружим?»

— Не помню, восемь или девять, а что?

— Я хоть раз на твои просьбы сказал тебе «позвони кому-нибудь другому»?

— Да ты из-за этого обиделся? У меня ногти сушились!

— Ты мой друг! Мне насрать на твои ногти! Ты думаешь, у меня дел не было, когда тебе в три часа ночи надо было срочно в Москву ехать? Или мне заняться нечем — только тебя по больницам таскать и сопли твои выслушивать? Я тебя один раз в жизни попросил что-то для меня сделать! И у меня жена только тебя в дом пускает! А у тебя ногти, п.…, как это важно!!!! — он хлопнул дверцей.

— Прости меня, пожалуйста, я такая дура, эгоистка, прости… — Нельзя сказать, что она чувствовала себя совсем уж виноватой, но терять друга она не могла из-за этого.

Еще немного подувшись, через пару месяцев он ее простил.

— Ты как наркотик. Сам не понимаю, вроде злюсь на тебя, косячишь постоянно, а неделю не созваниваемся — и плохо мне.

Глава 22

Она встречалась с другом нечасто, пару раз в месяц, но они постоянно звонили друг другу.

— Я понимаю Хасана, ему тяжело. Но ты же взрослая, порви с ним раз и навсегда, порви! Я уже тоже с ним говорил, он меня не слушает. Молодой, наивный…

— Я его не веревками привязала, сто раз говорила, что ничего не получится… — И это было правдой, но ее попытки расстаться с Хасаном заканчивались одинаково.…

Изо всех сил сохраняя безразличное выражение на лице, она объявляла о расставании. Хасан кивал в ответ, прятал улыбку, целовал ее в лоб и уходил. Ненадолго…

— Давай поговорим.