Приключения дрянной девчонки

Открыли свои двери первые казино, очаровывая новобранцев сомнительной атмосферой легких денег и азартных ночей. Меня в казино привели мои друзья из покерной компании, с которыми я на рассвете своей юности так славно резалась в карты. Эти шалые молодые умники перенесли свою болезненную страсть к игре в сферу большого бизнеса, ставкой теперь были миллионы, а не маленькие стопки звонкой мелочи времен студенческого покера. Прошло всего два года, и бывший нищий студент Герасмог пригласить меня в респектабельный ресторан на обед, где со знанием дела комментировал меню: "Креветки здесь скверно готовят".

А у меня перед глазами стояла сцена, как я и Гера, проснувшись с похмелья в два часа дня, с рычащими от голода желудками, "стреляли" мелочь у знакомых, чтобы купить нехитрое варево в студенческой столовой. По словам Геры, он всерьез взялся делать деньги, когда выяснил, что его жена уже полгода разводит тушь для ресниц водой.

"Рождение новых состояний – слишком интимный процесс, чтобы рассказать о нем", – застенчиво говорил мой друг Сережа, тоже бывший покерный игрок. Он редко вдавался в подробности, как он делает деньги, зная, что мой живой, но поверхностный ум с большой неохотой усваивает лекции об экономике. Зато я твердо знала причину его упорного зарабатывания денег. Условие, поставленное мною:

"Если ты будешь богат и знаменит, я непременно выйду за тебя замуж", – стало прекрасным стимулом для развития его способностей. Когда в стране не было возможностей для бизнеса, Сережа мечтал стать нобелевским лауреатом в области экономики и на полученную премию купить мне бриллиантовый гарнитур. Но получить средства для того, чтобы баловать меня, оказалось гораздо более простым делом – через кооператив.

Сережа приучал меня постепенно, как приучают маленькое, не любящее повиновения животное. Ему ежедневно оставляют блюдечко молока и кусочки мяса, пока эти лакомства не заставят его терпеливо переносить ласку хозяина. Так и я привыкала, приходя к Сереже в гости, отыскивать в шкафу специально для меня приготовленные дорогие сигареты, иногда флакон французских духов, а на столе всегда меня ожидали свежие фрукты, сладости и бутылки изысканного вина. Я грелась в его уютном доме и ела с таким непосредственным удовольствием, что способна была возбудить аппетит у смертельно больного. Мы много беседовали, а потом я позволяла поцеловать себя в щечку на прощание. Разумеется, свое обещание выйти за него замуж я и не думала выполнять.

Окончание этого двухлетнего, почти платонического романа ознаменовала прелестная дорогая шубка, подаренная им в мой день рождения.

Я часто спрашивала у Сережи, почему он, имея столько денег, не уедет из страны.

"Да ты что! – горячился Сережа. – Сейчас в стране уникальная ситуация, которая бывает раз в триста лет. Идет процесс первоначального накопления капитала, состояния рождаются на голом месте. В развитых странах крупные капиталы насчитывают столетнюю, а то и больше историю. А у нас все в младенческом состоянии, с нуля начинаем…" Сережа протоптал для меня дорожку в рублевое казино. Мне сразу понравилась разношерстная, живописная публика, толпившаяся возле зеленых столов, где метался, как сумасшедший, шарик рулетки. Здесь была атмосфера жизни на час, погоня за единственным счастливым мгновением. Самые спокойные люди срывались с цепи. Помню, как расчетливый Гоша, еще один мой "покерный" дружок, с каким-то странным исступлением сжигал 5о-рублевые купюры (в то время это еще были деньги), и бармен из-за стойки тянул шею, чтобы получше рассмотреть печальное для его глаз зрелище.

Казино на целый месяц стало моим вторым домом, я приходила сюда каждый вечер и уходила под утро. Случайно появляющиеся деньги жгли мне пальцы, и я тут же покупала на них фишки. Часто я приходила одна, вызывая любопытство мужчин, но меня не задевало их внимание. Как-то в жаркий летний вечер пришла в казино в легком костюме, состоящем из длинной пышной юбки и лифчика, который воображал себя блузкой. Я играла целый час, не замечая ровным счетом ничего, пока мое внимание не привлек мужчина, играющий с противоположной стороны стола. "Девушка, – громко сказал он, – позвольте вам кое-что сказать на ухо". "Если вам нужно что-то сказать, говорите через стол, – надменно сказала я. – И оставьте мои уши в покое". Мужчина улыбнулся, вырвал листочек из блокнота и что-то написал там. Я сделала вид, что не вижу, как публика, шушукаясь, передает из рук в руки записку. Потом с важным видом я развернула клочок бумаги, и меня бросило в жар.

"У вас прелестная грудь", – гласила записка. У этого джентльмена были основания сделать подобное заявление – мой лифчик самым подлым образом развязался и соскользнул на талию, оставив обнаженной грудь. Я редко краснею, но тут почувствовала, как пылают мои Щеки и горят уши. Я лихорадочно устранила беспорядок в одежде, собрала свои фишки и ушла в бар пить шампанское.