Приключения юнкора Игрека

Насилу дождавшись звонка с последнего урока, мы побежали домой. На балконе дяди Сидора Щипахина горел свет, и мы поняли, что он все-таки вернулся. На скамейке, как обычно, сидели верные ангелы-хранители двора — старушки, цепко ощупывая взглядом каждого, кто проходил мимо них. Их мастерское, отшлифованное годами терпеливой работы над собой умение — мгновенно распознавать не только чужака, но даже настроение и намерения коренного населения, аборигенов дома — вполне могло бы заинтересовать «Аэрофлот», а может быть — и министерство обороны. Я уверен, что для наших скамейковых бабусь самое плевое дело — невооруженным взглядом узреть, что покоится в багажнике подрулившего автомобиля. а что — в голове у суетливо входящего в подъезд незнакомца.

Мы подошли к их наблюдательному посту с удобной спинкой, и я спросил:

— КамАЗ приезжал?

Ответ отличался от ответа в любом справочном бюро лишь тем, что за него не надо было платить.

— Утречком был, — услышали мы. — А как уехал, так больше и не возвертался.

— А дядя Сидор?

У себя отдыхает. Совсем больной вернулся, совсем больно-ой… — запричитали бабуси. — Что с человеком сделали! А здоровый ведь был мущина…

Больной? — переспросил я. — А откуда вы знаете?

А он будто пьяный пришел — все ноги у него заплетались. И бурчал про себя что-то такое интересное.

— Что бурчал? — продолжал допытываться я у караульных любителей.

— Убили, — говорит он, — меня. Без ножичка зарезали. Ограбили и всего добра лишили… — За сердце он держался. Видно, заболел человек, худо ему. А что случилось — ктой знаеть…

Отойдя в сторону, я предложил Борьке:

— Давай заглянем к нему.

Не пустит, — покачал головой Борька. — Мы же утром грузить отказались.

Пустит! — уверенно сказал я. — Принесем что-нибудь — и пустит.

Сейчас придумаем, — сказал я. — Пошли скорей… Встречаемся у меня в подвале.

Но напрасно я думал, что легко будет в нашем подвале сыскать что-нибудь интересное для такой Жар-птицы как дядя Сидор Щипахин. Переезжая из Катта-Каравана, мы оставили там всю рухлядь.

— Может, у меня посмотрим? — предложил Борька, и мы юркнули в лаз.

Ого! Борька явно не знал, какие сокровища таит их подвал. Тут в беспорядке громоздились старые утюги, грелка, чемоданы и даже трехколесный велосипед, на котором Борька катался, когда еще ходил в детский сад! Этот велосипед, а также утюг без шнура и грелку без пробки мы и прихватили с собой.

Входя в подъезд дяди Сидора, мы заметали, что объявление сорвано, болтались одни лохмотья.

— Вишь, как разделался с ним! — кивнул Борька…

Мы позвонили. Щипахин загремел цепочкой и открыл дверь. Голова его была перевязана мокрым полотенцем, а глаза воспалены. Щипахин болезненно поморщился:

— Чем обязан? Кажись, просил больше ко мне не заходить.

Мы показали велосипед, утюг и грелку.

— Вот — думали, может, вам пригодится, — сказал Борька. — Вещи хорошие.

— Продаете, что ли? — насторожился Щипахин.

Ну что вы! Так принесли. Зачем, думаем, хорошим вещам пропадать.

Ну, тогда проходите! — повеселел дядя Сидор, и мы опустили в щель турникета заранее заготовленные пятаки. Из-за плотно прикрытой двери спальни доносились чьи-то возбужденные голоса.

Там у меня ребята балуют, — сказал дядя Сидор. — Ну-ка, что у вас? — и стал осматривать принесенные нами вещи, а мы получили возможность оглядеться.

Комната, что и говорить, сильно опустела, недосчитывала многих вещей из тех, что видели мы здесь, когда пришли впервые. Было ясно, что КамАЗ не вернулся.

— А где все остальное? — участливо спросил я.

Дядя Сидор Щипахин замахал руками и лицо его болезненно перекосилось.

— Ой, ребята, лучше и не спрашивайте! — вздохнул он. — Такая досада, такой убыток… Тут кто-то объявление повесил, что студия реквизит для фильма ищет. А у меня его — сами знаете сколько. Вот и решил помочь киностудии. Очень я кино уважаю.

Так, значит, утром вы туда повезли… это… реквизит? — невинно спросил Самохвалов.

Туда, туда… — горестно вздохнул Щипахин. — Приезжаю, а они на меня как на полоумного смотрят.

Вы, — говорят, — товарищ, вернитесь поскорее домой и на календарь поглядите — какой нынче год. Объявление-то, оказывается, еще в прошлом году было напечатано. Одно никак не возьму в толк — какой болван, толком не разобравшись, пришпандорил его в подъезде?.. Ой, как пострада-а-а-л…

А где же весь реквизит? — деловито осведомился я. — Приняли его все-таки киношники?

Да чтоб у них все пленки засветились! — выругался дядя Сидор Щипахин. — Я с этим чертовым КамАЗом истинно в капкан угодил. Шофер попался злющий, как дьявол. Видит ведь, черт, что ошибка вышла, что назад везти надо — и уперся хуже осла: не повезу, говорит, и все тут! Слово за слово, поругались мы с ним малость, а он — хвать какую-то ручку — тут кузов и перевернулся. Весь реквизит на землю и попадал. Я было к нему с кулаками. Куда там! Нажал на свои педали и удрал.

— А как же вы? — спросил Борька.