- Не стану я тебе, мамуля, клясться: мы ведь целых трое суток будем с отцом вместе, как же мне упустить такой случай?! - и виновато поднял на нее синие глаза под тонкими прямыми бровями.
"Матка бозка! - подумала Ванда. - Вот такой же точно был и Каспер в молодости... И как это женщины всего мира не отняли, в свое время, у меня моего дорогого мужа?"
Ванда Бернатова, гербу Суходольских*, была так счастлива в замужестве, что до сих пор не могла привыкнуть к этому счастью.
______________ * Гербу Суходольских (дословно означает: "герба, то есть рода, Суходольских".) В данном случае - урожденная Суходольская
После полудня, когда солнце начало пригревать уже совсем по-весеннему, Вацек перебрался на облучок к дяде Франеку. Здесь никто не станет пенять ему за докучливые расспросы. Наоборот, показывая кнутом то вправо, то влево, дядя Франек охотно рассказывал мальчику о местах, мимо которых они проезжали.
- Когда я был еще у этого, - говорил возница, кивая куда-то в сторону, - мы часто с ним ездили из Бранева во Фромборк и Лидзбарк, а то и через всю Орденскую Пруссию катались, пока кшижаки не закрыли границу. Вот он, видно, там и набрался кшижацкого духа, и пришлось ему за это отправиться на тот свет с пеньковой петлей на шее!
И Вацек понимал, что речь идет о предателе польского народа, браневском бургомистре Филиппе Тешнере, хотя из презрения к бывшему своему господину Франц Фогель ни разу не назвал его по имени.
- А вот видишь тот развилок дороги? - говорил Франц, показывая кнутом вправо. - Тут во рву мы и нашли несчастного пана Толкмицкого. Лежал он в луже собственной крови. Проклятые кшижаки - мало того, что ограбили купца, так, собачьи дети, еще отрубили ему обе руки! Мы сейчас же отвезли беднягу в Лидзбарк, к отцу Миколаю, это еще при жизни Ваценрода было... Каноник, можно сказать, чудом спас купца... Тот постоянно твердит, что остался в живых благодаря милости господней и искусству отца Миколая... Говорит: "Если бы понадобилась Миколаю Копернику моя жизнь, я и минуты не задумывался - и жизнь свою, и дом, и золото - все за него отдал бы!"
Безрукого купца Толкмицкого из Эблонга хорошо знают в Гданьске. И в доме Бернатов он три или четыре раза бывал по своим делам.
Вацку очень хотелось расспросить дядю Франека о временах, когда тот скитался по лесам, но бывший крепостной об этой поре своей жизни вспоминать не любил. Зато о похищении тети Митты и тети Уршулы Вацек слышал от Франца раз двадцать, не меньше.
...К сожалению, под вечер на солнце набежали тучи и минуту спустя стал моросить мелкий, совсем не весенний дождик.
Отец постучал в окошко, предлагая Вацку снова перебраться к ним.
В дороге хорошо думается. Хотя по весенней распутице лошадям трудно было тащить тяжелый возок, кроме Франца, никто этого не замечал.
Фромборк! Сколько с этим замком связано воспоминаний и у Збигнева и у Каспера! Только Вацек может, поминутно высовываясь в окошечко, задавать то отцу, то дяде свои бесконечные вопросы.
И каждый раз, удовлетворив любознательность или любопытство мальчика, Збигнев снова погружался в размышления.
Фромборк! Здесь они с Миттой искали заступничества у отца Миколая, отсюда выехал их свадебный поезд в Ольштын... Двадцать лет прошло с тех пор, но не было ни одного дня, чтобы он, Збигнев, не благословил господа за то, что он послал на пути его Митту! С каким благородством, терпением и великодушием принимала она все испытания, выпавшие на их долю: болезнь и смерть ее бедного отца, столь внезапно свалившуюся на семью Суходольских бедность, смерть родителей Збигнева, которые своей любовью и заботой заставили невестку забыть о постигшей ее утрате... Да и со Збигневом в первые годы замужества Митте было нелегко. Несмотря на свою нежнейшую любовь и преданность, молодой супруг своей вспыльчивостью, упрямством и необузданностью часто огорчал ее. У них в семье это так и называлось: "шляхетство напало"...
Сокрушенно вздохнув, Збигнев пошевелился на кожаных подушках возка.
Этого было достаточно. Вацек тотчас же отозвался:
- Дядя Збышек, ты не спишь? Вот отец говорит, что в тысячной толпе можно безошибочно узнать отца Миколая, такое благородное и открытое у него лицо и такие сияющие необычайным светом у него глаза... Как ты думаешь, если мне не скажут, что это каноник Коперник, я догадаюсь, что это он?
Збигнев беспомощно оглянулся на шурина. В прошлом году, когда они навещали отца Миколая, тот был уже тяжело болен, много времени проводил в постели, почему и утратил обычно свойственную ему живость и подвижность. Тучный, одутловатый, он сейчас мало походит на портрет, который рисуется в воображении мальчика...