Приключения Михея Кларка

– Клянусь моей верой, господа, я этого не ожидал! – произнёс король, обращаясь к свите. – Наш добрый друг мэр, очевидно, состоит в наследниках у Кадма. Он унаследовал от него зубы дракона. Скажите, сэр Стефен, как это вы ухитрились собрать такой прекрасный урожай? Полк прямо чудесный, даже волосы у гренадер напудрены, я вижу.

– У меня в городе полторы тысячи войска, – не без гордости ответил старый фабрикант, – впрочем, не все дисциплинированы таким образом. За состояние полка меня благодарить, однако, не приходится, это труды старого воина, полковника Децимуса Саксона. Они сами его выбрали своим командиром. Капитаны назначены полковником.

– Очень вам благодарен, полковник, – произнёс король, обращаясь к Саксону, который поклонился и отдал честь, прикоснувшись остриём рапиры к земле, – благодарю и вас, господа. Я не забуду вашей преданности. Вы скоро прибыли сюда из Гэмпшира. Дай Бог, чтобы я встретил такую преданность повсюду! Я слышал, полковник Саксон, что вы долго жили за границей. Что вы думаете об армии короля, которая только что прошла перед вами?

Саксон почтительно ответил:

– С милостливого разрешения вашего величества, армия эта похожа на прочную и немного грубоватую пряжу, но со временем из этой пряжи выйдет прекрасная ткань.

– Гм! Мало у нас времени для тканья – вот беда! – ответил Монмауз. – Во всяком случае, этот народ хорошо сражается. Жаль, что вас не было в Аксминстере. Они очень хорошо атаковали врага. Я надеюсь, полковник, что мы будем с вами часто видеться. Вы будете членом моего совета. Но позвольте, кто это такой? Мне кажется, что я где-то видал это лицо?

– Это досточтимый сэр Гервасий Джером из Соррейского графства, – ответил Саксон.

– Ваше величество видели меня, наверное, в Сент-Доренском дворце, – произнёс баронет, приподнимая шляпу, – в последние годы царствования нынешнего короля я часто бывал при дворе.

– О да, я прекрасно помню и ваше имя, и ваше лицо! – воскликнул Монмауз и затем, обернувшись к своему штабу, добавил: – Видите, господа, придворные наконец начинают появляться в нашем лагере. Конечно, я вас помню, сэр. Это вы тогда дрались на дуэли с сэром Томасом Киллигрью? Ну, конечно. Я так и думал. Я желал бы, чтобы вы поступили в мою свиту.

– С разрешения вашего величества, – ответил сэр Гервасий, – я желал бы оставаться на прежнем месте. Мне кажется, что оставаясь во главе мушкетёров, я сумею лучше послужить вашему величеству.

– Ну, пусть будет так! Пусть будет так! – произнёс король Монмауз и дал шпоры лошади.

Толпы народа опять разразились оглушительными приветствиями. Король приподнял шляпу и помчался по Высокой улице, засыпанной цветами, которые бросали с крыш, балконов и из окон на него и его свиту. Мы, следуя приказу, ехали позади, и часть оваций выпала и на нашу долю. Рувиму удалось схватить на лету розу, и я увидел, что он сперва поцеловал цветок, а потом спрятал его за пазуху. Я взглянул наверх и увидел хорошенькое личико Руфи. Девушка глядела на нас и улыбалась.

– Ты умеешь ловить цветы, Рувим! – сострил я. – Ты, я помню, в игре в мяч отличался и слыл самым лучшим игроком.

– Ах, Михей! – ответил Рувим. – Я благословляю тот день, когда решил уехать вместе с тобою на войну. Сегодня я не поменялся бы положением даже с самим Монмаузом.

– Неужели у вас так далеко уже зашло?! – воскликнул я – Я воображал, что ты только начал возводить траншеи, а по твоим словам выходит, что крепость взята.

Рувим мгновенно остыл, что ежеминутно случается с влюблёнными или больными перемежающейся лихорадкой. Ответил мне он уже тревожно:

– О, нет-нет! По всей вероятности, я совершенно её недостоин… Я питаю чрезмерные надежды и, однако…

– Да, Рувим, – подтвердил я, – не устремляй своей души к этому. Ты знаешь, что твоё желание труднодостижимо. Старик богат и мечтает, по всей вероятности, о блестящей партии для своей внучки.

– О как бы я хотел, чтобы он был беден! – воскликнул Рувим. В этом восклицании сказался непомерный эгоизм, присущий всем влюблённым. – Но кто знает? Если эта война продлится, я, может быть, сумею отличиться. Мне дадут какой-нибудь чин или титул. Кто знает? Ведь другим удавалось же. Отчего и мне ;ic иметь успеха?

– Вот интересно, – заметил я. – Из Хэванта поехало нас трое человек. Одного погнало самолюбие, другого ждёт любовь. Спрашивается, чего жду от войны я? Честолюбия во мне нет, и любви я тоже чужд. Зачем я лезу на опасность?»

– Ну, это ты напрасно, – ответил Рувим, – наши с Саксоном побуждения имеют временный характер, а ты руководствуешься вечной идеей. Честь и долг – это две звезды, всегда указывающие путь крупным людям.

– Эге, да мистрис Руфь выучила тебя красно говорить, – засмеялся я, – конечно, мы её сейчас увидим. Здесь собрались все красавицы Таунтона.