Приключения Пиноккио

Начихавшись вдоволь, хозяин театра обратился к Пиноккио по-прежнему грубо:

– Перестань ныть! От твоего нытья у меня начинает болеть живот… Так колет, что я почти… почти… Апчхи! Апчхи! – И он снова дважды чихнул.

– На здоровье, – сказал Пиноккио.

– Спасибо. Твои родители ещё живы? – осведомился Манджафоко.

– Отец жив. Мать я никогда не знал.

– Как огорчился бы твой отец, если бы я бросил тебя на раскалённые угли! Бедный старик, мне его очень жаль!.. Апчхи! Апчхи! Апчхи! – И он чихнул ещё три раза.

– На здоровье, – сказал Пиноккио.

– Спасибо. Впрочем, я тоже достоин жалости. Ты же видишь, что у меня нет дров, чтобы поджарить баранину, и ты – скажу тебе по правде – очень пригодился бы мне. Но я пожалел тебя. Ну что ж! В таком случае я вместо тебя сожгу кого-нибудь из моей труппы. Эй, полицейские!

По этой команде незамедлительно появились два длинных-предлинных, тощих-претощих деревянных полицейских с обнажёнными саблями в руках.

И хозяин театра приказал им грубым голосом:

– Хватайте Арлекина, свяжите его хорошенько и бросьте в огонь. Мой барашек должен быть поджаристым и хрустящим.

Представьте себе самочувствие бедного Арлекина! Он так испугался, что ноги у него подкосились, и он грохнулся на пол.

Пиноккио, увидев эту душераздирающую сцену, упал хозяину в ноги, горько заплакал, залил слезами всю его длинную бороду и взмолился:

– Пощадите, синьор Манджафоко!

– Тут нет никаких синьоров, – ответил хозяин кукольного театра сурово.

– Пощадите, синьор кавалер!

– Тут нет никаких кавалеров.

– Пощадите, синьор командор!

– Тут нет никаких командоров.

– Пощадите, ваше превосходительство!

Услышав, что его титулуют «превосходительством», хозяин театра просиял и сразу же стал гораздо добрее и сговорчивее. Он сказал, обращаясь к Пиноккио:

– Ну, чего ты там просишь?

– Милости для бедного Арлекина.

– Тут милость неуместна. Раз я пощадил тебя, я должен бросить в огонь его, так как я хочу, чтобы мой барашек хорошо прожарился.

– В таком случае, – воскликнул Пиноккио с достоинством, высоко подняв голову и отшвырнув прочь свой колпак из хлебной корки, – в таком случае я знаю, что мне делать. Вперёд, синьоры полицейские! Вяжите меня и бросайте в пламя. Я не могу допустить, чтобы бедный Арлекин, мой добрый друг, умер вместо меня!

Эти громкие и героические слова растрогали всех присутствующих кукол. Даже полицейские, хотя они тоже были из дерева, заплакали, как два молочных ягнёнка.

Манджафоко минуту оставался твёрдым и неумолимым, но потом его тоже постепенно одолела жалость, и он начал чихать. Чихнув четыре или пять раз, он распростёр свои объятия и сказал:

– Ты превосходный парень! Иди сюда и поцелуй меня.

Пиноккио поспешно бросился к нему, взобрался, как белка, по его бороде и запечатлел сердечнейший поцелуй на кончике его носа.

– Значит, я помилован? – спросил бедный Арлекин таким тихим голоском, что его еле было слышно.

– Ты помилован, – ответил Манджафоко. Засим он добавил, вздыхая и качая головой: – Да будет так! Сегодня я, ладно уж, съем недожаренного барашка. Но в другой раз худо будет, если нечто подобное случится!

Когда куклы услышали о помиловании, они все выбежали на сцену, зажгли, словно для праздничного представления, лампы и светильники и начали плясать и прыгать. И они плясали до восхода солнца.

Глава 12

Кукольник Манджафоко дарит Пиноккио пять золотых монет, предназначенных для папаши Джеппетто, но Пиноккио поддаётся уговорам Лисы и Кота и уходит с ними

* * *

На следующий день Манджафоко отозвал Пиноккио в сторонку и спросил:

– Как зовут твоего отца?

– Джеппетто.

– Его профессия?

– Бедность.

– И много он зарабатывает?

– Как раз столько, чтобы не иметь ни единого чентезимо в кармане. Достаточно сказать, что он снял с себя последнюю куртку, чтобы купить мне школьный букварь. Куртка, вся в бахроме и заплатах, была совсем изношенная.

– Горемыка, я ему почти сочувствую! Вот тебе пять золотых. Отнеси ему их немедленно и передай от меня дружеский привет.

Пиноккио, ясное дело, тысячекратно поблагодарил кукольника, обнял по очереди всех кукол труппы, включая полицейских, и счастливый-пресчастливый отправился домой.

Не пройдя, однако, и километра, он повстречал на улице лису, хромую на одну ногу, и кота, слепого на оба глаза. При ходьбе они помогали друг другу, как добрые товарищи. Слепой кот служил опорой для хромой лисы, а хромая лиса служила слепому коту поводырём.

– Добрый день, Пиноккио, – сказала Лиса и вежливо поклонилась.

– Откуда ты знаешь, как меня зовут? – спросил Пиноккио.

– Я хорошо знаю твоего отца.

– Где ты его видела?

– Я его видела вчера, он стоял возле своего дома.

– А что он делал?

– Он был в одной рубашке и дрожал от холода.

– Бедный отец! Ничего, отныне он, слава богу, не будет больше дрожать от холода.

– Почему?

– Потому что я стал важной персоной.

– Ты – важной персоной? – насмешливо переспросила Лиса и громко захихикала.