Приключения, почерпнутые из моря житейского

– Неужели она говорила это? – спросил, вскочив со стула, Фирс Игнатьич.

– То ли еще говорила; да что ж вы так смутились, Фирс Игнатьич?

– Как же, братец, не смутиться, – отвечал Фирс Игнатьич, – что ж она говорила? скажи, пожалуйста.

– Просто, она влюблена в вас.

– Полно, братец, этого быть не может!

– Ей-богу; она сказала, что если вы переедете на другую квартиру, так она умрет.

– Голубушка моя! – вскрикнул Фирс Игнатьич, употребив любимое слово Дарьи Ивановны; но ему стало стыдно молодого человека, при котором он так забылся, – полно, брат, ты только смущаешь меня!

– Ей-богу, нет! клянусь вам, что Дарья Ивановна без памяти от вас.

– Полно, брат, полно! черт знает что говорит! как это можно!… Ей-богу, я рассержусь!

– Не верите, Фирс Игнатьич? так я вам скажу, что от вас зависит и мое счастье!

– Это как?

– Так! Обещайте, что вы не будете противиться моему счастию.

– С какой стати я буду противиться? я-то что такое?

– А вот то же, что без вас я не получу руки Натальи Павловны.

– Ты, братец, Андрей Павлович, загадки говоришь! что ж я такое? верно, в посаженые отцы хотите меня взять.

– Да, в посаженые отцы! Посмотрели бы вы, как Дарья Ивановна плакала.

– Плакала? да о чем же, братец?

– Она проговорилась мне насчет вас…

– Да говори, любезный друг Андрей Павлович.

– Когда я сделал предложение, она заплакала и сказала: что ж со мной будет, как я отдам дочь замуж, а Фирс Игнатьич съедет с квартиры…

– Да с чего она взяла, что я съеду с квартиры?

– Поневоле съедете, как дом развалится, а чинить ей не на что.

– Никогда не съеду, ни за что! на свой счет починю, да не съеду!

– Я и уверял ее, что вы не съедете, но она и верить не хотела, расплакалась, да и проговорилась: говорит, вы не порука мне за Фирса Игнатьича: дело другое, если б он был муж мне, тогда, говорит, я и не задумалась бы выдать за вас дочь, починила бы дом, на одной половине сами бы жили, а другую вам бы отдали.

Фирс Игнатьич ходил по комнате как помешанный; лицо его горело, глаза моргали; то тер себе подбородок левой рукой, то лоб и все лицо правой; то, запустив обе руки в хохол, приподнимал его горой, и, наконец, ни слова не говоря вышел и пропал.

«Верно, пошел к Дарье Ивановне», – подумал Андрей Павлович. Но Фирс Игнатьич ходил по саду в раздумье и проходил до полуночи.

На другой день Фирс Игнатьич прислал сказать в суд, что по болезни он не может быть у должности. Андрей Павлович побежал к нему и застал, что он продолжает ходить по-вчерашнему из угла в угол, но лицо его бледно, руки устали работать около подбородка и лба и висят как плети.

– Что с вами, Фирс Игнатьич?

Фирс Игнатьич вместо ответа провел над головой круг рукою.

Андрей Павлович испугался.

– Голова кружится? – спросил он.

Фирс Игнатьич только кивнул в знак подтверждения.

– Вам надо чего-нибудь принять; у Дарьи Ивановны есть разные домашние лекарства, я схожу к ней.

И Андрей Павлович побежал к Дарье Ивановне. Через минуту она, бледная, перепуганная, явилась с сткляночками в руках.

Фирс Игнатьич вспыхнул, ноги его подкосились; он присел и взялся за голову.

– Воды, воды! – вскричала Дарья Ивановна и сама побежала в кухню за водой.

– Выпейте скорее гофманских, – сказала она, возвратясь, и начала было отсчитывать капли; но руки ее дрожали. – Не могу» руки трясутся; Андрей Павлович, налейте пятнадцать капель… Успокойтесь, голубчик, Фирс Игнатьич, это все сейчас пройдет… Отсчитали? давайте… выпейте, голубчик» Фирс Игнатьич… Господи, благослови!…

Фирс Игнатьич выпил и поцеловал ручку Дарьи Ивановны.

– Вы бы прилегли, – сказала она, – прилягте, голубчик! успокойтесь.

Фирс Игнатьич прилег на диване, Дарья Ивановна и Андрей Павлович сели подле него и молчали. Через несколько минут утомленные глаза Фирса Игнатьича закрылись.

Дарья Ивановна дала знак пальцем, что теперь надо дать уснуть Фирсу Игнатьичу, и на цыпочках вышла из комнаты; Андрей Павлович вслед за ней.

– Что это с ним сделалось?

– Мне кажется, и вчерашнего дня он был нездоров; мы разговаривали об вас.

– Обо мне?

– Да. Он, Дарья Ивановна, вас очень любит и сказал мне, что ни за что от вас с квартиры не съедет, хотя бы, говорит, чинить дом пришлось на свой счет.

– Голубчик! да что ж с ним сделалось вдруг?

– Да заговорили о том, что вы покойного супруга очень любите… это, кажется, подействовало на него… он думает, что вы никого уж так любить не можете…

– Это кто ему сказал?

– Ему так кажется, потому что как ни начнет говорить с вами о себе, а вы сведете разговор на покойного супруга.

– Ах, батюшки, да как же мне его из головы выкинуть, согласитесь сами.

– Оно, конечно, да все лучше бы не упоминать.

– Право, не знаю, что может это мешать, если б я еще его не добром поминала.

– Все как-то неловко.

– Да, пожалуй, я постараюсь ни слова не говорить с ним о покойном муже.

Несмотря на данное слово, Дарья Ивановна не могла сдержать его. От гофманских капель Фирс Игнатьич совершенно оправился.

– Она воскресила меня! – говорил он Андрею Павловичу, – не приди она, я бы умер.