Приключения в Красном море. Книга 3

Думаю, что Авраам умеет оценить своих клиентов по достоинству и обращается с каждым из них в зависимости от результатов своих наблюдений. Со мной он ведет себя так, с другим совершенно иначе, и к каждому у него найдется особый подход.

Вскоре вы уже начинаете советоваться с ним по поводу множества вещей, ведь он знает всех в Адене и в других портах индийской империи. Вы пьете турецкий кофе в его кабинете и ведете с ним неторопливую задушевную беседу, как будто вы — его единственный клиент. Как тут не удержаться и не выложить то, о чем вы и не помышляли ему рассказывать?

Все магазины в Стимер-Пойнте принадлежат братьям Дельбурго, которые владеют также отелем, лавкой редких вещей, дансингом, гаражом и таксопарком. Все эти заведения опекает английская полиция, что немаловажно для их безопасности. Род Дельбурго многочислен, мой знакомый — старший из двенадцати или пятнадцати братьев, самый воспитанный, образованный и представительный из них.

Я уделяю столько внимания этому персонажу прежде всего потому, что ему удалось сохранить человеческий облик в окружающей его гнусной среде, и особенно из-за того, что он навел меня на след «Кайпана» — современного пиратского судна, из-за которого мне пришлось полгода бороздить южные моря. Впрочем, не буду забегать вперед. Читатель узнает об этом из дальнейшего повествования.

* * *

Все уже перенесено на борт, судно обеспечено мазутом и водой, палуба вычищена, и последние ящики с продовольствием, присланные Дельбурго, сложены в трюме.

Я отправляюсь в контору морского ведомства и докладываю о том, что портом моего назначения является Бомбей. Служащий, парсей[5], удивленно смотрит на меня сквозь очки в золотой оправе и заставляет повторить это дважды, чтобы убедиться, что речь идет о том же Бомбее, куда отправляется English Mail[6]. Ни один down[7]

никогда не отваживался на подобное путешествие. Это тут же дает пищу для разговоров крючкотворам в люстриновых рубашках.

Я замечаю темнокожего лейтенанта, который записывает что-то, изучая мое свидетельство, но не придаю этому значения.

* * *

Наконец семнадцатого августа в десять часов утра я покидаю Аден.

Дельбурго, с которым мы подружились, машет мне на прощание с балкона своей квартиры на втором этаже.

Местные сливки английского общества, должно быть, тоже наблюдают за моим отплытием из-за жалюзи своего клуба!

Я же думаю только о море, наедине с которым вскоре окажусь, и беру курс на горизонт, в неизведанное будущее, к новым приключениям, возможно, ожидающим меня в пути.

Ветер дует с моря — это реддуд, благоприятный бриз, который поднимается около полудня, предвещая изменение направления ветра. Он придает морю изумительный голубой цвет и освежает воздух после знойного западного муссона. Такая погода радует душу, наполняя ее светом и спокойствием.

Мы весело устремляемся в открытое море, где легкий плеск волн переходит в тяжелую зыбь с запада.

На закате ветер стихает, паруса хлопают о мачты от бортовой качки, и во время резкого поворота гик ломает лебедку. Я не спешу включать двигатель, экономя мазут для длительного перехода.

Барометр быстро падает, что ровным счетом ничего не значит в здешних широтах; этот прибор нужен только в центральной части океана для предсказания коварных циклонов.

Внезапно горячий душный туман застилает пространство; свет луны, скрытой за пеленой, придает небу молочный оттенок, и море наливается зловещим свинцом. С правого борта видны огромные волны, они появляются из-за туманного занавеса с юга, тихо перекатываются под кораблем и выныривают с противоположной стороны. Судно испытывает бортовую и килевую качку. Слышно, как в трюме с грохотом катаются плохо закрепленные предметы. Приходится спустить все паруса, чтобы уберечь мачту, и запустить двигатель.

До самого утра погода не меняется. Я приближаюсь к берегу в надежде на бриз, дующий с земли, ибо я рассчитывал на муссон, а его все нет. Но он, видимо, решил проучить меня, чтобы я никогда не полагался в море на ветер. В полдень белое солнце проглядывает из-за облаков, и горизонт наконец проясняется. У меня появляется возможность определить широту, на которой мы находимся. Оказывается, волны отнесли нас на двадцать миль к востоку. Я останавливаю двигатель. Сумасшедшие ветры заставляют нас весь день колдовать с парусами, но судно по-прежнему топчется на месте.

Абди заявляет, что ветер издевается над нами, и обращается к нему со страстной речью, пересыпанной полным набором арабских проклятий в адрес членов семейства бога Эола. Но ругательства не помогают, и, отчаявшись, араб смиряется с неизбежностью, презрительно сплевывает комок жевательного табака и завертывается в кусок парусины, чтобы во сне переждать плохую погоду.

Нынешняя ночь ничем не отличается от предыдущей, и тот же лунный свет брезжит сквозь туман.

Я ложусь в своей каюте на кушетку, надеясь заснуть, чтобы позабыть об ужасной качке. Я уже было задремал, как вдруг меня окликает рулевой. Выскочив на палубу, я первым делом бросаю взгляд на компас, затем оглядываю паруса и определяю направление ветра.