Приключения в стране тигров

— Положительно, наше приключение становится опасным, — сказал парижанин. — Совершенно очевидно, что мы выбрали неверный путь. Но куда же идти? Если бы я мог увидеть солнце хотя бы на мгновение, я бы понял, где мы находимся, и сумел определить направление. Хоть бы какая-нибудь полянка показалась! Может быть, повернуть назад? Двинуться налево? Или, наоборот, направо? Пожалуй, надо положиться на волю случая и идти вперед, в надежде встретить хоть какой-нибудь ручеек. Сколько их должно быть здесь в сезон дождей! Но вот незадача: сейчас разгар сухого сезона, и все маленькие ручейки пересохли. И по их руслу не поймешь, в каком направлении течет вода. Да, вот уж невезение так невезение! Ну, двинемся вперед наудачу.

Блуждая по лесу, Фрике не раз пытался завязать разговор со своим маленьким спутником. Конечно, из этого мало что получалось, поскольку оба не имели никакого представления о языке друг друга.

Но маленький бирманец, привязавшийся к «приемному отцу», с невероятным упорством спрашивал, как называется тот или иной предмет, без конца повторял услышанное слово и в конце концов заучил некоторые из них.

И вот теперь Фрике, пользуясь представившейся прекрасной возможностью, показывал мальчику то нож, то дерево, то собственную руку, взглядом спрашивая, как это называется.

Малыш без колебаний находил нужное слово, произнося его с восточным акцентом.

Тогда оба заливались смехом, и нельзя было понять, какой мальчишка — большой или маленький — находил больше удовольствия в этой игре и кто из них хохотал громче.

Фрике, в свою очередь, спрашивал, как называются те же самые предметы по-бирмански, и тоже пытался затвердить слова, но мы должны признать, будучи людьми беспристрастными, что успехи «папаши» были куда скромнее, нежели у его «сынка».

Забавляясь таким образом, как два прогульщика, сбежавшие с уроков, они сами не заметили, как разменяли еще полтора часа.

— Итак, — сказал Фрике, посмотрев наконец на часы, — мы топаем уже три часа. Этому проклятому лесу нет конца! И ни одной полянки, ни одного холмика или пригорка! Ничего, кроме ковра из мха, на котором даже не слышно наших шагов; ничего, кроме этих громадин, куда ни кинь взор, и листвы, раскаленной добела, но не пропускающей солнечных лучей. Если судьба задалась целью отдалить нас от шлюпа с таким же рвением, как мы к нему стремились, то теперь до него больше двадцати километров. Ну, попробуем еще выстрелить… Боюсь, опять потрачу даром два патрона.

Увы, как и в первый раз, на сигнал никто не ответил.

Но звук двух выстрелов не затих сразу, а был повторен многократным эхом.

— Ого, эхо! — сказал Фрике. — Значит, ландшафт меняется… Поблизости находится либо холм, либо озеро, либо река. Надо идти вперед… Так! Начинается подъем, и довольно крутой. Холмы или горы… Это мне подходит. Поднявшись наверх, мы, может, чего-нибудь и разглядим… В этом спасение.

Потом, заметив вытоптанный мох, вырванные с корнем молодые деревья и покосившиеся старые, Фрике заметил:

— Здесь погуляла недурная компания слонов, и следы совсем свежие. Какая жалость, что нельзя на них поохотиться: пара бивней совсем не повредила бы нашей коллекции!

ГЛАВА 10

Тяжкая болезнь Белого Слона бирманского императора. — Безуспешные попытки лечения. — Недобрые предзнаменования. — Что такое Белый Слон? — Альбинос[91]

или больное животное? — Белый или серый? — Отчего обожествляется слон. — Буддизм на Востоке. — Душа человека переселяется в души животных. — Трудности с обретением преемника. — Ухищрения полномочного представителя императора. — Новые сведения и новая экспедиция. — Заем у носителя титула. — На поиски Белого Слона.

Уже целый год здоровье Белого Слона, принадлежащего императору Бирмы, внушало самую серьезную тревогу приближенным его величества.

Трижды священный слон, восемьдесят лет воплощавший триединство власти — религиозной, военной и гражданской, — на глазах худел, теряя аппетит, становился раздражительным и угрюмым и, очевидно для всех, медленно, но неотвратимо приближался к своему концу.

Все попытки отвлечь его светлость от мрачных дум и излечить от поразившего его недуга оказались тщетными.

Дополнительно к уже пожалованному ему поместью, которым слон обладал, как принц крови, и на доходы от которого обеспечивалось достойное его ранга содержание, ему было даровано новое поместье, гораздо большее и намного богаче первого. Этот щедрый дар императора превратил его светлость в самого богатого вельможу империи.