Примадонна. Банкирша. Шлюха

- Вроде, - сказал Соловых. - А чего это она распелась?

- Как это чего? Она всю жизнь мечтала. Получилось, значит.

- Дай послушать, мам! - поморщилась Маринка.

Зоя на секунду угомонилась, но тут же не выдержала и громко зашептала:

- А ты, Маринка, тоже хороша. Не могла матери сказать, что ее лучшая подруга певицей стала.

- А я откуда знала, что она твоя подруга?…

На это Зое ответить было нечего. Она и Миледи давно потеряла из виду, хотя где-то был записан номер ее телефона. А уж про Жанну она вспоминала так редко и мимолетно, что даже поискать ее не удосужилась. А ведь можно было, к примеру, написать ее матери. Уж Алиция Георгиевна наверняка знала, что с Жанной и где она.

Зоя слушала, как поет Жанна, и гордость за подругу все больше охватывала ее. Да и песня была такая трогательная, что у Зои невольно защипало глаза.

Когда песня кончилась и загремели аплодисменты, Соловых сказал:

- А что? На уровне. Зоя, ты плачешь, что ли?

- Ну хотя бы и плачу! - Зоя утерла глаза. - Поплакать нельзя - среди своих-то?

- Да плачь на здоровье. Мы ужинать сегодня будем?

Тонкостью чувств Соловых не отличался. Зоя давно смирилась с этим, но сейчас его безразличие Зою взбесило. И она сказала бессмысленную, но оттого еще более обидную фразу, которую когда-то слышала от матери:

- Ты, Соловых, не человек, а то, что в окно лазает!…

Зоя ушла на кухню и там сердито гремела посудой, пока не успокоилась окончательно.

На следующий день она уселась у телевизора задолго до начала трансляции из Варны второго тура конкурса «Черное море». И опять не удержалась от слез, увидев Жанну. А когда передавали заключительный концерт, к Зое с виноватым видом подсел Соловых и честно боролся со сном до самого конца передачи. То, что Жанна завоевала первое место, произвело на него впечатление.

- Молодец подружка, - сказал он. - Взялась за ум. А то, понимаешь, ходила по квартирам, пустые бутылки шакалила.

- Она очень хотела стать артисткой, - отозвалась Зоя. - За этим и в Москву ехала.

- А ты?

- А я за тобой, Гена. Зачем же еще?

Все-таки надо было разыскать Жанну. Не навязываться ей, конечно. Хотя бы поздравить. Зоя решила позвонить на телевидение. Но там, разумеется, телефонов артистов не давали и вообще разговаривали через губу. Зоя отступилась. После этого она частенько поглядывала эстрадные концерты по телевизору, но так больше Жанну и не увидела…

Год 1992-й. Гангстер

Ему срочно нужна была женщина. Белая женщина. Всяких цветных подстилок вокруг хватало на любой вкус: китаянки, мулатки, кубинки, негритянки. Любую можно было уложить в постель за гроши или таблетку «экстази», а то и даром.

Но Гаэтано Фуэнтесу нужна была именно белая. Белые не были искусней в любви. Но заставлять именно белую выделывать в постели всякие фокусы являлось для него высшим наслаждением. Это был своеобразный реванш за все унижения, которые он, Гаэтано Фуэнтес из нищей Колумбии, презираемый латинос, постоянно терпел от швейцаров, таксистов, продавцов, копов и даже бродяг, у которых кожа была светлее. Только это могло привести вспыльчивого Гаэтано Фуэнтеса в равновесие.

Сегодня он был ослеплен яростью как никогда. Каких усилий ему стоило установить свою власть на небольшом кусочке Гарлема между сто тридцать третьей и сто тридцать пятой улицами! Его жизнь не раз висела на волоске. Врачи с трудом заштопали страшную ножевую рану, которую Гаэтано получил прямо на улице. Правда, через пару месяцев, когда Гаэтано оправился, он все-таки сделал дырку во лбу у Мануэля Корретхи, и глупый Мануэль давно лежит где-то на дне Гудзона вместе со своим острым ножом. Однако с тех пор Гаэтано Фуэнтес по вечерам не выходил без своих телохранителей, Рохаса и Хорхе, незаменимых и в рукопашном бою, и в перестрелке.

А сколько баксов перекочевало из кармана Гаэтано в жадные лапы Большого Джека и его напарника, черномазого Лаки! Этой алчной парочке копов следовало бы разъезжать не на патрульной машине, а на бронированнном фургоне для перевозки денег. Они чуть ли не лопатой гребли доллары на всех перекрестках. Но тут поднимать хвост было опасно.

Ссора с полицейскими грозила не только тюрьмой. Можно было вообще в два счета вылететь за пределы Штатов, да еще с таким клеймом, что обратно не попасть даже в качестве туриста.

Но зато вот уже третий год Гаэтано Фуэнтес контролировал всю тайную торговлю наркотиками в этом районе Гарлема. Две дюжины нищих подростков, таких же латиносов, как и он, исправно работали на босса. Гаэтано был сторонником железной дисциплины и наказывал провинившихся без жалости.

Беда пришла, как всегда, неожиданно. И самое мерзкое было то, что угроза беспредельной власти Гаэтано возникла от соотечественника, свалившегося на голову неизвестно откуда.

Карлос Акунья был вдвое моложе Гаэтано и, наверное, поэтому вдвое наглее. О его появлении Фуэнтес узнал по внезапно уменьшившейся выручке от продажи наркотиков. Потом нескольких юных солдат из армии Гаэтано зверски избили, отняв товар. Вот тогда-то одноногий мусорщик Хесус и шепнул Фуэнтесу:

- Это штучки Карлоса.