Примадонна. Банкирша. Шлюха

Внизу до смерти перепуганные барменши рассказали, что телецентр штурмуют стихийно образовавшиеся отряды под командованием бесноватого генерала Макашова, поклявшегося раскатать по бревнышку это гнездо сионизма и западной пропаганды. Он призывал перевешать на фонарях всех завравшихся в угоду президенту телевизионщиков, чтобы лично обратиться к русскому народу и поднять его на борьбу за коммунистические идеалы.

- Нас-то они не тронут, - успокаивали друг друга барменши. - Мы что? Мы только сосиски да кофе варим. А нам все равно для кого.

Впрочем, когда в бар привели легко раненного в голову «витязя», барменши с материнской нежностью стали хлопотать вокруг него и поносить генерала Макашова последними словами.

Наконец наверху все затихло, но пленники бара все равно боялись высунуть нос. Жанна не выдержала.

- Пойду узнаю, какая там власть наверху, - сказала она, направляясь к лестнице.

- Не надо, не надо! - зашипел Солдатов. - Пусть за нами придут!…

Жанну рассмешили его слова:

- Вот вы и ждите, пока за вами придут. А я не хочу.

Она стала подниматься по лестнице. Вся музыкальная редакция провожала ее такими взглядами, будто она всходила на эшафот, как ее французская тезка по фамилии д’Арк.

Но наверху все было кончено. Нападавших оттеснили и рассеяли. В вестибюле суетилось множество людей в камуфляжной форме.

Октябрьский штурм Останкинского телецентра закончился неудачей.

На следующий день Москва продолжала бурлить. Но Жанна абсолютно не чувствовала себя участницей исторических событий. Она только испытала досаду оттого, что сорвалась очередная репетиция, поскольку половина музыкантов не пришли. В пику происходящему Жанна решила немедленно заняться переездом на новую квартиру. В транспортном агентстве, куда она позвонила, чтобы заказать грузовик, никто ее не принял за сумасшедшую. Наоборот, ей ужасно обрадовались и обещали прислать машину и грузчиков завтра с самого утра.

Утром, сидя в ожидании на упакованных вещах, Жанна набрала телефон Мити Иванцова.

- Да, я вас слушаю, - ответил он каким-то безжизненным голосом.

- Митя, это ты? Привет! Это такая Арбатова, если ты еще помнишь, - защебетала Жанна. - Ничего, что я звоню? Неофициальная жена не ревнует?

- Нет, - все так же тускло сказал он.

- Ну как вы там, мальчики? Как ты? Как Вовка?

Повисла странная пауза.

- Алло! - позвала Жанна. - Ты в порядке, Митя?

- Вовки больше нет, Жанка, - сказал Иванцов.

- Как это нет? Что за шутка дурацкая!…

- Это правда, Жанка. Он умер вчера. Погиб. Его убили, понимаешь? Убили.

Комната качнулась и пошла кругом. Жанна едва не выронила трубку.

- Кто? - спросила она шепотом.

- Если бы знать.

В последние дни своей жизни Трофимов словно вдвое помолодел. Он был опьянен бурными митингами и демонстрациями, сотрясавшими Москву. Забросив все дела, он включился в работу какого-то комитета по защите демократических свобод, выступал на собраниях, стоял в пикетах, распространял воззвания. Глаза его горели мальчишеским огнем. Казалось, он всю жизнь ждал того счастливого момента, когда сможет с головой погрузиться в штормовую, почти революционную атмосферу. Для него всегда существовало только белое и черное, без полутонов. И выбрав что-то одно, он был верен своему выбору до конца.

В полдень четвертого октября он позвонил Иванцову:

- Димитрий, ты знаешь, что сейчас происходит у «Белого дома»?

- В общих чертах, - ответил Иванцов. - Слушаю, как по Би-би-си враги клевещут.

- Это не слушать надо, а видеть своими глазами!

- Не уверен.

- Ну и мудак! Короче, я бегу туда. Идешь со мной?

- Владимир, - сказал Иванцов, - не пори горячку. Не ты ли в свое время заставил меня прочитать «Атомную станцию» Лакснесса?

- При чем тут это?

- Помнится, там был восхищавший тебя персонаж - Органист. Тот самый, который принципиально во время войны не читал газет с военными сводками, потому что потом все это можно было узнать из пяти строчек в энциклопедии.

Ты меня убеждал, что это очень мудро.

- Значит, мы оба ошибались.

- Кто?

- И Органист, и я. В общем, ты остаешься дома?

- Да. И тебе советую.

- Ох, как ты пожалеешь!… - И Трофимов бросил трубку.

Митя Иванцов действительно пожалел. Вернее, проклял самого себя. Возможно, не останься он дома, все не кончилось бы так скверно. Может быть, он уговорил бы друга не соваться близко к «Белому дому», остаться на другом берегу реки. Возможно, он не дал бы Трофимову совершить ту роковую перебежку от укрытия до укрытия, когда из окна «Белого дома» ударила короткая автоматная очередь. Она срезала Трофимова на бегу и швырнула на землю. Только стекла очков блеснули. А кто стрелял - пойди найди…

- Послезавтра. В крематории. В десять утра, - донесся до Жанны голос Мити Иванцова.

- Ты-то как? - с болью спросила она.

- А никак, - сказал он без выражения. - Меня вчера тоже немножечко убили. Не до конца, как видишь…

Жанна тихонько положила трубку. Это была первая серьезная потеря в ее жизни. Она не могла себе представить, что больше никогда… Нет, она не могла себе этого представить.

Глава четвертая

Опасная зона

Год 1994-й. Зоя