Принц Галлии

— Как же так? Объясните, пожалуйста.

— Здесь и объяснять нечего, моя принцесса. Дело в том, что все мужчины при виде вас не помнят себя от восторга, а женщины зеленеют от зависти.

— Гм, это похоже на правду, — сказала польщенная Маргарита. — Только вот что. С вашим тезисом насчет мужчин я, пожалуй, согласна. Но женщины — неужели они все такие завистницы? Ведь если послушать вас, так получается, что у меня нет ни одной искренней подруги.

— Этого я не говорил. Далеко не всегда зависть идет рука об руку с недоброжелательностью. Можно питать к человеку самые дружеские, самые искренние и теплые чувства, но вместе с тем неосознанно преуменьшать его достоинства. Беспристрастность, хоть мало-мальски объективное отношение к вам со стороны женщин подразумевает превосходство, а мне — прошу великодушно простить мою ограниченность — явно не достает фантазии даже умозрительно представить себе женщину совершеннее вас.

Маргарита покраснела от удовольствия.

— Однако есть еще старики, дети, священнослужители... евнухи, наконец.

— В вашем присутствии, принцесса, старики молодеют, дети взрослеют, евнухи вспоминают, что когда-то были мужчинами, а священнослужители начинают сожалеть о том дне, когда они, приняв обет, отреклись от мирских радостей.

«А он довольно мил, — подумала Маргарита. — Сначала угостил меня горькой пилюлей, а затем обильно сдобрил ее сладкой лестью».

— А вы очень милы и любезны, мой принц. Даже самые избитые комплименты в ваших устах приобретают какое-то особенное, неповторимое очарование. Но, кажется, мы слишком увлеклись обменом любезностей и заставляем ждать ваших друзей. Представьте мне их.

— Как вам угодно, сударыня. Надеюсь, графа д’Альбре вы еще не забыли?

— Разумеется, нет. Рада вас видеть, граф, — сказала принцесса, подавая Гастону руку для поцелуя.

— Эрнан де Шатофьер, граф Капсирский. Воевал на Святой Земле вместе с Филиппом-Августом Французским.

Маргарита приветливо кивнула.

— А впоследствии воевал против него в Байонне, — добавила она. — В вашем окружении, дорогой принц, я вижу лишь одного настоящего рыцаря — господина де Шатофьера — зато какого рыцаря! Премного наслышана о ваших подвигах, сударь. Говорят, вы чудом избежали плена... то бишь не чудом, а благодаря вашему невероятному мужеству и везению.

— Бесконечно милосердие Божие, моя принцесса, — скромно ответил Эрнан.

— Виконт де Бигор, — представил Филипп Симона.

— Уже виконт? А ваш батюшка, стало быть, граф? Очень мило... Да, кстати, как себя чувствует ваша жена? — спросила Маргарита, лукаво косясь на Филиппа.

Симон густо покраснел.

— Благодарю за участие, сударыня, — ответил он, глядя исподлобья на того же таки Филиппа. — Все в порядке.

Когда Филипп представил ей всех своих спутников (а таковых было больше десятка), Маргарита оперлась на его руку и сказала остальным:

— Прошу вас, господа, проходите, знакомьтесь с моими дамами. И смелее, не робейте, они у меня настоящие овечки, кроткие и застенчивые.

Филипп ухмыльнулся.

«Ну-ну! — подумал он. — Хороши овечки с томными и похотливыми глазами! Впрочем, и мои ребята не промах. Уж то-то они повеселятся!..»

Первым делом Маргарита познакомила Филиппа со своими кузинами Жоанной и Еленой. Ни с той, ни с другой у него содержательного разговора не вышло — Жоанна выглядела чем-то озабоченной, слушала невнимательно и отвечала невпопад, а возле княжны Иверо уже нарезал круги Гастон, и Филипп, как настоящий друг, решил не мешать ему, — так что вскорости они с Маргаритой подошли к шахматному столику.

— Надеюсь, мне нет нужды представлять вас друг другу, — сказала Маргарита.

Бланка улыбнулась ему своей обворожительной улыбкой и немного виновато произнесла:

— Если, конечно, кузен Филипп еще не забыл меня.

— Да разве можно забыть вас, кузина! — с пылом ответил он, бережно взял руку кастильской принцессы и, по своему обыкновению (но вопреки испанскому обычаю, предписывавшему целовать воздух над ладонью женщины, не касаясь кожи), нежно прижался к ней губами.

Тотчас же он заметил, как в глазах молодого человека, который сидел напротив Бланки, сверкнула молния, а на его красивое лицо набежала тень досады. Филипп испытующе посмотрел на юношу.

— Господин де Монтини?

Этьен поднялся из-за стола и поклонился:

— К вашим услугам, монсеньор.

Вопреки этому заверению, в голосе его прозвучал вызов. Бланка с укоризной взглянула на Монтини и покачала головой. Маргарита же иронически усмехнулась.

Филипп высокомерно кивнул Этьену, разрешая ему садиться, и вновь повернулся к Бланке:

— Дорогая кузина, я был безмерно огорчен известием о смерти вашего отца. От меня лично и от всей моей родни приношу вам искренние соболезнования.