Принц и пилигрим

— Не может, — коротко подтвердил он.

И снова отвернулся, глядя в мерцающую даль моря.

— Но Мельвас-то предложил какие-то объяснения? — не выдержал я.

Я опасался, что он взорвется. Но он только повернул ко мне усталое лицо, серое в сером вечернем свете.

— Да, конечно. С Мельвасом я говорил. Он рассказал, как все произошло. Он в одиночку охотился с лодки на уток среди болот, с ним был только его слуга Берин. Поднимаясь по течению речки, они очутились на краю леса. Тут он услышал в лесу шум, треск сучьев, а потом увидел, как из лесу выехала кобыла королевы, споткнулась, заскользила в грязи на берегу и выбросила королеву из седла прямо в воду. А людей кругом никого. Тогда они подплыли на лодке и вытащили королеву из воды. Она была без памяти, похоже, ударилась при падении головой. Потом, правда, они услышали голоса королевских слуг, но те двигались совсем в другую сторону. — Артур помолчал. — Бесспорно, тут Мельвасу следовало послать за ними своего человека, но он был пеш, а они верхами, к тому же королева вся вымокла и лежала в бесчувствии на холоде и нельзя было доставить ее под кров иначе как на лодке. Поэтому Мельвас велел слуге грести к своему охотничьему домику. У него там были еда и вино. Он как раз сам собирался там ночевать, так что в дом завезли все необходимое.

— Очень кстати.

Я постарался, чтобы это прозвучало не слишком едко, но он сверкнул на меня взглядом, разящим, как кинжал.

— Твоя правда. Постепенно королева начала приходить в себя. Слугу он послал в лодке на Инис-Витрин за помощью — нужны были женщины для ухода за королевой, а также лошади, или паланкин, или большая удобная барка. Но слуга, не отъехав далеко, вернулся и сообщил, что показались мои паруса и с приливом меня ждут в гавани. И Мельвас счел своим долгом немедля отправиться на остров самому, дабы встретить меня на пристани и уведомить о благополучии королевы.

— А ее, стало быть, оставить, — безразличным тоном заметил я.

— Ее оставить. У него там был только легкий челнок из звериных шкур, тот, в котором они охотились. Королеву в нем везти было нельзя, тем более в таком состоянии. Ты же ее и сам видел. Когда Бедуир привез ее ко мне, она слова не могла вымолвить, лишь плакала и дрожала. Я велел женщинам немедленно уложить ее в постель.

Он оттолкнулся от балюстрады и бесшумными шагами прошелся взад-вперед по террасе. По пути он обломал веточку розмарина и, шагая, растирал ее в ладонях. До меня долетел терпкий запах.

Я молчал. Артур перестал ходить и, расставив ноги, поглядывал на меня. Он по-прежнему теребил веточку розмарина.

— Вот такая история.

— Понятно, — кивнул я. — Ты провел ночь под крышей у Мельваса как его гость. А Бедуир и по сию пору находится там, и королева — тоже… надолго ли?

— Я пошлю за ней завтра.

— А сегодня ты послал за мной. Почему? Мне кажется, все улажено и решение ты уже принял.

— Ты не можешь не понимать, почему я за тобой послал! — произнес он резко, нарушив спокойствие нашей беседы. — Что ты такое знаешь, что «повлекло бы лишние осложнения», вздумай ты сказать мне это тогда же? Если тебе есть что мне сказать, Мерлин, говори!

— Хорошо. Но сначала ответь мне: ты совсем не разговаривал с королевой?

Он вздернул брови.

— А как ты думаешь? Муж чуть не месяц прожил в разлуке с женой. Да еще застал ее в таком расстройстве.

— Да, но если она больна и за ней ходят женщины…

— Она не больна. Она измучена, расстроена и очень сильно испугана.

Я вспомнил тихий, ровный голос Гвиневеры, ее спокойный вид — и дрожь, бившую ее с головы до ног.

— Она боялась не меня, — предвосхитил он замечание, которого я не сделал. — Она боялась Мельваса. И боится тебя. Ты удивлен? Но тебя многие боятся. А ют меня она не боится. С чего бы? Я ее люблю. Она просто опасалась, что злые языки отравят мой слух лживыми наговорами… И пока я к ней не пришел и не выслушал ее, она не находила покоя.

— Она боялась Мельваса? Но почему же? Разве она рассказывает не то же самое, что и он?

На этот раз он не стал ходить вокруг да около. Резким движением он вышвырнул за балюстраду истерзанную веточку розмарина.

— Мерлин. — Он говорил спокойно, но с упрямой бесповоротностью в голосе. — Мерлин, тебе нет нужды убеждать меня, что Мельвас лжет, что это было похищение. Если бы Гвиневера настолько сильно расшиблась, падая с лошади, что целый день пролежала в обмороке, то она не могла бы приехать во дворец на седле у Бедуира и не была бы вполне здорова, когда я пришел к ней на ложе. Нет, она не пострадала нисколько. Только испугалась.

— Она сама тебе сказала, что рассказ Мельваса лжив?

— Да.

Но если Гвиневера дала Артуру другое объяснение, оставалась одна неясность.

Я медленно проговорил:

— А нам с Бедуиром королева рассказала то же, что тебе Мельвас. Теперь же, по твоим словам, она говорит, что Мельвас ее похитил?

— Да. — Брови у него сошлись к переносице. — А ты не веришь ни тому ни другому рассказу. Правильно я тебя понял? Ты полагаешь… Послушай, Мерлин, что именно полагаешь ты?

— Но я даже еще не знаю, что говорит королева. Расскажи мне.