Принцесса крови

Валентина Висконти и Карл Орлеанский, униженные и оскорбленные, вернулись в Блуа. Вместе с сыном герцогиня нашла некоего аббата Серизи, что написал речь, оправдывающую герцога Орлеанского, в пику обвинению Жана Пети, но эта речь большого действия не возымела. В память о муже Валентина Висконти заказала для себя новый герб — серебряный фонтан слез. Также она взяла девиз: «Ничто больше не имеет значения!»

Полностью опустошенная смертью мужа, Валентина Висконти умерла 4 декабря 1408 года в Блуа. Многочисленная семья была с герцогиней до последнего ее вздоха. «Она умерла от горя», — сказал ее исповедник. Смерть матери, последовавшая через год после смерти отца, ожесточила сердце Карла Орлеанского. Одной из оплакивающих Валентину была ее невестка Изабелла — дочь Изабеллы Баварской.

Но незадолго до смерти, точно предчувствуя близкую кончину, Валентина Висконти призвала к себе Карла Орлеанского и маленького Бастарда. Взяв их за руки, она попросила юношу и малыша дать ей клятву — отомстить за убитого отца и его опороченное имя. Малыш, до сих пор плохо понимавший, куда подевался его отец, пролепетал клятву за старшим братом.

В тот день Карл Орлеанский не сомневался, что выполнит данное матери слово.

7

Как это ни странно, но дальнейшую судьбу Франции должна была определить смерть еще одной герцогини Орлеанской. А именно — Изабеллы, супруги Карла Орлеанского, дочери Изабеллы Баварской. Смерть безвременная и трагичная. Двадцатилетняя принцесса умерла родами 13 сентября 1409 года, оставив безутешному восемнадцатилетнему герцогу дочь Жанну…

Чуть ранее молодой герцог написал королю письмо, где были такие слова: «Мне отказано в том, в чем не может быть отказано беднейшему из ваших подданных — в справедливости!» Его апелляции на королевское имя не принесли результатов.

Жизнь заставила рано повзрослеть этого юношу. Потеряв могущественного отца, за которым он чувствовал себя, как за каменной стеной, потеряв мать и любимую жену, юный Карл Орлеанский в свои восемнадцать лет оказался главой второго по значимости рода в королевстве.

И первым, что он сделал, объявил войну герцогу Бургундскому. Он объявил ее официально — Карл бросил вызов своему дяде перед лицом всей страны. На его одежде появились девизы: «Бог знает все!» и «Помни». Но в 1409 году, на время поладив с рассудком, король приказал помириться двум домам — Орлеанскому и Бургундскому. Жан Бургундский согласился сразу. Заартачившимся орлеанам пригрозили поставить их вне закона.

Мир был подписан в Шартре. Для торжественного действа туда были вызваны все сыновья Людовика Орлеанского и Валентины Висконти.

— Хорошо бы зараз перебить всех орлеанских щенков! — шептались бургундцы.

Но рыцари из Орлеанского дома, переживавшие подписание унизительного мира не менее тяжело, чем их юные принцы, готовы были в любую минуту броситься в бой и погибнуть за честь своих еще неокрепших сюзеренов.

— Потерпите, — говорил своим баронам Жан Бесстрашный. — Придет время — никого не оставим!

Еще год спустя овдовевший Карл Орлеанский женился второй раз — на дочери влиятельнейшего сеньора Франции Бернара д, Арманьяка — Бонне д, Арманьяк. Это был чисто политический союз — Бонна еще играла в куклы. Дедушкой Бонны был не кто иной, как все тот же ловкий дипломат и опекун безумного короля герцог Беррийский…

Этот союз и переменил всю расстановку сил в королевстве. Бернар Арманьяк взял управление Орлеанским домом в свои руки, и бургундцы почувствовали опасность. Что до Карла Орлеанского, то смерти самых дорогих ему людей, следовавшие одна за другой, надломили волю принца. Он отстранился от политики и неожиданно начал писать стихи. Его так увлекло новое поприще, что он был занят им с утра до вечера. Наконец-то он обрел долгожданный покой!

Но счастливое время продлилось недолго — две силы, уже прозванные в королевстве «арманьяками» и «бургиньонами», двигались друг на друга. И предотвратить это столкновение в государстве, где отсутствовала реальная центральная власть, было невозможно.

Гражданская война стала неизбежной реальностью, и оба лагеря стали искать поддержки у англичан. В 1412 году, надеясь на помощь из-за Ла-Манша, Карл отдал в заложники англичанам младшего брата Жана Ангулемского. Наиболее миролюбивые члены Королевского Совета предлагали двум домам — Орлеанскому и Бургундскому — забыть обиды и породниться, но это было невозможно. Принцы крови ненавидели друг друга. Карл Орлеанский потребовал от Жана Бесстрашного публичных извинений за убийство своего отца, но бургундец во всеуслышание ответил: «В аду ему самое место!»

8