Принцесса крови

— Сейчас — самое время, — взволнованно проговорил герцог. — Сегодня же! Промедление — смерти подобно…

2

Королева сама решила принести любовнику чистое белье и одежду. Во дворце Барбетт хранился целый гардероб Людовика. Иногда королева доставала одну из его накрахмаленных рубашек, прижимала к лицу и долго не могла оторваться ото льна или шелка. Ведь эта одежда была его частью, впитывала его пот, иногда — кровь. А подчас ей хотелось взять факел и швырнуть огонь в вороха его одежды, чтобы та вспыхнула, сгинула. Ничего по себе не оставила, только пепел. Все зависело оттого, какие слухи долетали до нее — о нем.

Она ждала герцога весь хмурый ноябрьский день, не находила себе места. Они не виделись всего три дня, с того самого часа, как Людовик и Жан Бургундский, два врага, обменялись облатками в соборе Парижской Богоматери и поклялись в вечной дружбе. Но и этих трех дней хватало для ревности, сводившей ее с ума. Какая из женщин открывала ему объятия? И одна ли? Десять лет назад ей удалось обманом и клеветой удалить от двора, а затем добиться полной опалы красавицы Валентины Висконти, жены герцога, к которой он оказался сильно привязан, но справиться со всеми женщинами, до которых так охоч был Людовик Орлеанский, она бы никогда не смогла.

Изабелла вошла в натопленную комнату, где в огромном, как грот, камине трещали поленья, теплились по углам угли. Здесь пахло травами и бальзамами. Ее любовник полулежал в огромной кадке. Пар поднимался над водой, доходившей ему до груди. Лицо герцога было обращено в профиль к хозяйке дворца. Положив мощные руки на края деревянной ванны, он откинул голову. Переливались перстни на пальцах. Веки Людовика были сомкнуты — он не видел королеву. В левом ухе герцога мутно сверкала золотая серьга. На груди его, густо покрытой волосами, на толстой цепи блестел золотой медальон. Никогда и никому он не показывал его содержимое. Но говорили, силы в этом медальоне таились великие! Людовик вдыхал благовония трав, которые курились в комнате для омовений. Казалось, герцог был в дреме. Что грезилось сейчас ее мужчине?

— Я провел почти сутки в дороге, — сказал он, не открывая глаз, но точно чувствуя, кто вошел. — И думал только о тебе…

Ее сердце замирало, когда она видела его. Так случилось и теперь — стоило ему заговорить. Иные женщины ценили герцога и за другие таланты, например, Валентина Висконти. Людовик Орлеанский был человеком утонченным: привечал художников, поэтов и музыкантов, лично участвовал в постройках дворцов. Оттого Людовика и Валентину, некогда услаждавшую двор игрой на арфе, называли идеальной парой. Но для нее, королевы, он был бешеным вепрем, неутомимым наездником, укротителем самых необузданных ее страстей.

— Можешь идти, — сказала Изабелла служанке. — И отнеси белье его высочества к прачке.

Та поклонилась и, не поднимая глаз, вышла.

— Мне стоит больших трудов разыгрывать траур, — положив чистое белье на скамью, подходя к нему, сказала королева. Она уже касалась его сильных плеч. Стоя сзади, она с нежностью намылила шею и грудь возлюбленного. Изабелла боялась оторваться от его тела — так она соскучилась.

— Позволь, я сниму твой медальон? — осторожно спросила она. — Он мешает мне. — Королева потянулась, но герцог уверенно перехватил ее руку. — Чтобы владеть моим сердцем, тебе он не нужен, — попыталась объяснить она. — Ты и так хозяин моей души…

Но Людовик не отпускал ее, что означало: нет.

— Как наш ребенок? — беря ее мыльные руки в свои, мягко спросил герцог. — Он… здоров?

— Здоров и прекрасен, как его отец и мать.

Весть о том, что ребенок королевы, сын Филипп, упокоился с миром, вот уже тринадцать дней, как облетал страну. 10 ноября 1407 года предусмотрительный и хитрый Людовик Орлеанский посоветовал королеве запутать следы. Он знал: не все при дворе поверят, что ребенок умер. И никто не поверит, что он от короля. Каждому было известно, что Карл уже много лет не прикасался к супруге. Зато об их связи знал всякий. «Кого же мы похороним в Сен-Дени?» — спросила королева Изабелла Баварская у своего любовника, и он ответил с присущей ему легкостью: «Подкидыша». Так и случилось. Преданные служанки королевы вышли в тот день на охоту и принесли труп ребенка, мальчика, который замерз у церкви. Это было обычным делом. За аборт можно было поплатиться жизнью — и матери, и повитухе. А вот подбросить ребенка в корыто для подкидышей, у ворот церкви, было делом привычным: Господь сам разберется — оставить крохе жизнь или забрать ее, чтобы тот не мучил себя земной юдолью.

— Наша девочка похожа на крошечный бутон лилии, который однажды распустится прекрасным цветком, — добавила королева.

Он поцеловал намыленную ладонь возлюбленной. Изабелла нагнулась к нему и коснулась губами его уха.

— Я соскучилась, любимый. — Ее длинные черные волосы мокли в пенной воде, закрывали лицо герцога. — Нас ждет ужин и постель. Или наоборот. — Она уже ловила с жадностью его губы. — Поторопимся, Луи…