Принцесса с дурной репутацией

— Должен отметить, дамы и господа, — подал голос Фигаро, — что маркиз Фра Анджело еще затемно отбыл в своем экипаже. Он оставил ряд указаний по поводу оформления двора замка, проверил, как идет сервировка угощения для Его Высокоблагочестия и свиты. В целом он доволен, как прошла подготовка к великому дню.

— Да уж, — усмехнулась одна из дам, — мы трудились просто как рабы на галерах!

— Не говорите, что вам это не понравилось, баронесса, — язвительно встряла ее соседка. — Вы же ковры выбивали в одном исподнем! В кои-то веки вам выпал шанс обнажить свои немощные прелести!

— Нахалка! — баронесса угрожающе подняла вилку. — Да вы сами полуголая обжимались на чердаке с каким-то слишком мускулистым молодчиком под предлогом выноса плетеного кресла!

— Кхе-кхе, — напомнил о себе неизменно благородный Фигаро. — Дамы и господа, прошу вас воздержаться от распрей и оскорблений. Ваш труд будет щедро вознагражден, я лично доложу его светлости об этом. К тому же все вы сподобитесь удивительной возможности поклониться святому теодитору. Однако я предлагаю вам оставшееся до приезда Его Высокоблагочестия время провести в очищении своих душ и тел, выборе нарядов и украшений. Все служанки замка будут в распоряжении дам с вечера сегодняшнего дня. До этого они закончат уборку в ваших комнатах.

— А мне неинтересно сидеть и бездельничать! — заявила довольно молоденькая княжна, и я подумала, что со временем из нее выйдет толк. — Что, если во все вазы замка поставить живые цветы? Кажется, за западной стеной замка есть огромный сад, где цветут осенние цветы — я видела это из окна своей спальни. Я когда-то училась составлять букеты, уверяю, я справлюсь, только дайте мне садовые ножницы и несколько корзин.

— Я добавлю вам в помощь двух служанок…

— А вот и нет! — подала голос Оливия. — Княжна, мы пойдем с вами, надеюсь, вам не наскучит наше общество.

— Это большая честь для меня, герцогиня! — радостно воскликнула княжна.

— Можете называть меня просто Оливией, а мою компаньонку — Люцией.

— Тогда я — просто Марыся.

— Вы дочь пшепрашамского кнеса Милюковича?

— Смидовича, с вашего позволения.

— Ладно, сейчас не до этого.

Едва все покончили с завтраком, как общество разделилось: наиболее ленивые дамы отправились принимать ванны и потрошить свои гардеробы, мужчины решили, что праздность — это порок, и попросили располагать ими в делах по окончательной очистке двора. Фигаро пообещал трудягам несколько бутылок коллекционного крепленого «Лиль де Валуа», а на закуску еще оливье, что вызвало всеобщий одобрительный гул.

И снова в замке закипела работа. Оливия была удивительно бодра, и в сад почти побежала на своих костылях. Я заметила, что вот уже много недель она не пользуется своим тяжелым калечным креслом. Может быть, она понемногу исцеляется? Из-за моих ли ежедневный растираний, или оттого, что мы постоянно шпыняем друг друга и будоражим кровь? Впрочем, что об этом думать! Главное — новый день все-таки заставил ее улыбаться.

В западной стене замка были ворота, опутанные плющом и хмелем до такой степени, что становилось ясно — ими лет сто никто не пользовался. Фигаро дал нам ключ — большой, из начищенной бронзы, с затейливой головкой. Мы с Марысей раздвинули ветки плюща, а Оливия нашла замок и отперла ворота. Они подались с протяжным скрипом, и мы друг за другом вошли в безлюдную тишину осеннего сада.

— Я даже не знала, что этот сад существует, — сказала Оливия. — Он весь зарос, за ним никто не ухаживает… Почему?

— Думаю, его светлость слишком занят возделыванием того сада, что у него в голове. Имею в виду поэзию, — молвила Марыся.

Я уже не думала о герцоге Альбино так снисходительно. Если у него в голове и есть сад — то мертвый, где стоят сожженные гордыней, презрением и высокомерием деревья прошлых грез. Ничего я выразилась?! Да я любого менестреля заткну за пояс всякими гиперболами, литотами, метафорами и анафорами! Может, я бы тоже стала великим поэтом, если б не считала поэзию делом никчемным. Вот мореплавание — это да!

В саду были разбиты огромные клумбы, на которых цвели одичавшие розы, хризантемы, георгины и астры. Яркие фонарики физалиса, пестрые циннии, бугенвиллеи, гвоздики — они выглядели и пахли какой-то сказкой, которой еще не придумали конца.

— Я ужасно мечтала попасть в этот сад, — Марыся восторженно прижала к груди садовые ножницы. — Ах, если мне разрешат ухаживать за этим садом, я вложу в него всю свою душу и сделаю его прекрасным уголком!

— Да пожалуйста, разрешаю, — махнула рукой Оливия. — Об этом куске земли никто не вспоминал ни разу на моей памяти. Я вообще не знала, что он существует.

— Просто его видно только в окно моей спальни, — сказала Марыся. — Я сама не своя от цветов и деревьев и с тех пор, как гощу у вас, мечтаю об этом саде.

— Приятно, когда ты можешь исполнить чью-то мечту, верно, Люци? — спросила меня Оливия со странным блеском в глазах.

— Безусловно, экселенса, — кивнула я.