Принцип Дневника

И какой же всё-таки бархатной для языка была сегодняшняя моцарелла. Поверьте, мне на слово, оно стоит того, чтобы потратить на её приготовление такие ценные полчаса своего утреннего времени, вместо того чтобы валяться под слоями тёплого одеяла. Она унесёт вас на седьмое небо, заставляя забыть о всех совершённых семи смертных грехах. Самое главное – это не переборщить с количеством добавленной лимонной кислоты, иначе это может негативно сказаться на цвете будущего сыра. Он может оказаться таким же неестественным, как тот блядский заборчик, который перекрасил подрабатывающий на выпивку или компьютерные игры доходяга школьник. Ну вот, проговорился…

Да, меня привел в некоторое замешательство перекрашенный (похоже вчера вечером) в аквамариновый цвет заборчик, который начинал свой путь прямо напротив нашего дома. И я расстроился не столько из-за абсолютного отсутствия вкуса у облагораживающей наш район компании, сколько из-за того, что заборчик больше никогда не станет прежним, а только «бывшим аквамариновым». Проблема была ещё в том, что для сегодняшнего дня был исчерпан мой доступный лимит перемен. Ломтики бекона и новая одежда была тем максимумом, с которым я надеялся просуществовать ещё день. Вы можете подумать, что это полный бред, ведь каждый день в нашей обыденности что-то меняется, кто-то заболевает и не приходит на работу, кто-то подожжет ближайший киоск или нанесёт граффити на стену. Однако этот забор встречал меня у выхода каждый из 1376 дней этого дневника, так же как Хороший смотрел на Плохого и Злого, так и я сталкивался с ним взором. Эта перемена касалась лично меня. Мне начало казаться, что я уже не смогу найти дорогу обратно до дома, и что возможно обитающие здесь бродячие псы уже не найдут своё пристанище в целом рое новоиспечённых аквамариновых улиц. Мне казалось, что все диктаторы мира сейчас сдадут свои посты, а великие реформаторы начнут век кровавых репрессий. И причиной всего этого хаоса станет один лишь заборчик в приморском районе. Не ищите и здесь глупости, на сей раз я четко уверен в своих мыслях.

Дорога до КАА в миг превратилась в страдание. Момент, который был так сладко предвосхищен прекрасным утром, получил оплеуху, а оставшийся после неё синяк расширялся всё сильнее. Надо будет обязательно спросить у парней, пришлась бы им по душе смена цвета заборчика. Вызовет ли у них эта мелочь подобную моей смену акцентов? Надеюсь, хотя бы Григорьев в этот раз обойдется без своего пресловутого скептицизма и не заявит мне что-то в духе: «Что вообще за идиотизм с «бывшим аквамариновым», неужели ты считаешь, что где-то в небесах есть образ того самого, единственного забора, который стоял только у тебя и более нигде. Не перетруждай Бога тем, что ему придётся запоминать как минимум твой заборчик и заборчики ещё миллиардов других людей, образы которых тоже есть где-то сверху».

Но пришло время постучаться в дверь, стоять в подъезде было невозможно из-за исходящего от подъездной мочи смрада. У меня всё же получилось немного остыть от утреннего напряжения после того, как я в пух и прах разбил Григорьева в воображаемом диалоге внутри своей головы. То-то же, всезнайка. У порога меня встречали Григорьев, Кудрин и Вероломов, будто я умер, а они, заботливая святая троица, торжественно меня принимали. Кто знает, вдруг подъезд рая тоже обоссала собака, а пьяный Святой дух во время последнего застолья продырявил дверь кухонным ножом. Оставив свои ботинки в привычном углу и ещё раз удивившись тому, какая всё-таки у Вероломова была крошечная обувь, я пошёл в гостиную.

– Ну ты, конечно, Тилев, сегодня как по ниточке оделся, красавец, – вот так Григорьев решил вовлечь меня в общий разговор.

Понимаю, что его фраза была произнесена не без определённой доли зависти, но от этого даже становилось приятнее. «Я сегодняшний» лучше «их сегодняшних».

– Ну что ребзя, 1367 заседание Клуба анонимных анонимов объявляется открытым. Не будем обижать этот сладкий литровый бутыль и тоже откроем его для подпитки наших великих умов, – с пафосом произнес Кудрин.

– Великих, глупость то какая. Для того, чтобы такому званию соответствовать, ты хотя бы с первого раза штопором пробку продырявь, Кудря, – пофамильярничал, Григорьев.

– Опять ты за своё, ещё даже пить не начали, а он опять за своё. Тилев, ты слышал? Опять Григорьев за своё. Тилев? Петь, ты чего такой бледный-то?

– Всё в норме, просто засмотрелся на то, как ты, Кудря, опять не можешь нормально штопор в руках держать, – какой я всё-таки остряк.

– Ой, да ну вас всех. Давайте лучше начнём уже хоть о чём-нибудь говорить, или вас интересует лишь то, с каким напором я буду крутить штопор по часовой стрелке.