Принцип неопределенности

— «В ходе битвы биосфера была безвозвратно повреждена и Ситы покинули этот мир» — прочитал описание сражения, которому была посвящена миниатюра и стеллаж с предметами. — Миленько (рус.), — одобрил я решительность Республиканских военачальников. Цивилизациям тоже иногда надо преподавать уроки.

Как не старались «сторонники света», но то, что зовут Темной стороной: питающее гнев, яростное и необузданное, и… одновременно коварное и притягательное, все это все равно пронизывало предметы, служившие Ситам верой и правдой как оружие или для иных целей. Я подошел к богато изукрашенной книге, открытой посередине. Та же ахинея. Но почему здесь ощущается Сила? Я закрыл глаза, заглянул в нее и увидел, как наяву, картину прошлого:

Два человека, молодой парень и девушка в неприметной одежде забирают ее под видом реставраторов. Обманули охрану музея, как детей. Восхитительные ушлепки! И ушли довольные с книжкой наперевес. Отчасти я понимаю Джедаев, унесших после этого все интересное куда подальше и заменивших бутафорией настоящие реликвии ситов. Если для той пары одаренных ограбить музей, как сходить в магазин за продуктами, то хранить здесь ценные предметы не разумно. Да и охрану после этого усилили. Сила стала яснее после небольшого представления, устроенного для меня. Я долгое время вглядываясь в тени, оставшиеся от уже потухших огней стал видеть отчетливее. Как тогда, рядом с Реваном. Жаль, что это опять ненадолго.

Недалеко от выставки доспехов я заприметил странную фигуру, не замеченную мной до этого. Что было достаточно странно. Почти исчезающе прозрачный призрак бродил вдоль выставки… Общаться с призраками становится моим хобби. Я подошел поближе к нему. Он заметил мой интерес.

— ТЫ…— он упер в меня указательный палец. — Ты видишь меня?

Гуманоид говорил на языке ситов — и так хорошо, что было ясно — этот язык для него родной. Простые темно-красные доспехи, лицо прикрывает маска. Не военачальник. Офицер.

— Вижу, — подтвердил я тихо — А остальные нет?

— Нет. Ты первый кто заговорил со мной за… не знаю сколько лет. Ты одарен, в отличие от этих рабов и жалких наемных воинов, чьи толпы приходят поглазеть на свидетельства нашего краха. Жалкие подобия настоящих воителей — они не берут силой причитающееся им, и даже не защищают свою собственность! Нет, они служат торговцам, охраняя их богатства, как какие-то цепные животные. Или рабы, которым доверили в руки оружие.

— Окружающие наверно думают, что я разговариваю с воздухом. — я улыбнулся, представив насколько нелепо смотрюсь. — Может, отойдем в сторону?

— Как будто тебе до них есть дело! — взмахнул сит когтистой ладонью.

— Нет. Их мнение мне безразлично. Но за мной следят. Тут уйма камер, я наблюдаюсь как минимум парой десятков, но есть еще и датчики звука…

— Камеры, — потянул он, словно пробуя слово на вкус — Да, ваше изобретение. Постоянно друг за другом подсматриваете, шпионите. Нам оно было не нужно. Вздумал бы кто из слуг замыслить измену, как тотчас бы лишился головы. Сит же, позволивший за собой следить — ничтожество.

Я отошел к стеллажу, делая вид, что рассматриваю ланварок[7], так, чтобы ни одна камера не смотрела мне в лицо.

— Так я думаю, наш разговор не привлечет нездорового любопытства, — сказал я проследовавшему за мной воину.

— Наверное. До этого места я еще могу дойти.

— До этого места? — спросил я с интересом.

— После смерти я решил сохранить свой дух, разум и волю, в отличии от тела, в сохранности. Но дело пошло не так. К этому надо готовиться и долго. Желательно возвести толковую гробницу, не пожалев костей жертв в основание. В хорошем месте. А тут, да еще без подготовки… Сторонние мысли, знаешь. Лишние эмоции. Ни один сит не смог взять и освободиться от плоти просто так.

— Они привязывают тебя к чему-то материальному? Чему-то в музее?

— Обычно это, что-то важное, значимое. Иначе не выбрав одно, начнешь думать о многом, рассредоточишь эмоции и растворишься в пустоте. Умрешь окончательной смертью.

— И ты привязал свой дух к предмету, выставленному в музее.

— Да. Обычно связывают себя со своим телом, останками. Но я решил привязать себя к своей маске, полагая, что эти недоумки не удосужатся меня захоронить по всем традициям.

— И зачем это делать?

— Чтобы не умирать, естественно! Но это… я скорее рад буду умереть, чем смотреть на толпы идиотов! — Почти кричал он в отчаянии. — Я раньше гордо не боялся смерти, идя в битву как это должно, но в последний момент, почти у черты запнулся. И вместо того, чтобы уйти в небытие, как того заслуживал, брожу среди этих… трофеев.

— И как ты здесь оказался? Вернее сохранился? Мне казалось, что джедаи не оставили никаких значимых артефактов в зале.

— Ленивый падаван-кретин просмотрел. Или я его обманул, — он безумно хохотнул. — В итоге я здесь. Как еще один экспонат. Хожу кругами и смотрю на толпы зевак.

— Нравится? — не сдержал я ехидства.

— Умеешь же ты плюнуть в душу. Я бы лучше умер, чем влачил бы дальше это жалкое существование.

— Что-то мешает это сделать? — я осмотрел призрака.