Принуждение к миру

Старые приятели заговорили о неожиданной болезни жены капитана Токтогулова, а Андрей, слушая их, неожиданно ощутил легкий укол зависти. Суждено ли будет и ему когда-нибудь в разговоре со знакомыми вот так, промеж делом, поведать о своей «половине» и своих «акробатах»… Что ж у него за такая странная планида, которая обрекает его на стабильное одиночество?

– Когда выходим-то? – неожиданно услышал он адресованный ему вопрос Дмитрия.

– Да хоть завтра, – пожал плечами Лавров. – Нам ведь как – встал и пошел.

Обговорив с Романчуком детали экипировки и снаряжения, он отправился в расположение взвода сообщить парням о том, что завтра они начинают не менее чем недельное путешествие по горам.

– …Тот, кто чувствует себя не очень здоровым, не то что может – обязан отказаться от прохождения по маршруту, – пройдясь перед строем, уведомил Андрей. – Так что сегодня после обеда вы все пройдете внеплановый медосмотр. Но медицина не всемогуща, что-то может не выявить. А в горах, где на десятки километров вокруг – ни докторов, ни транспорта, чтобы оперативно доставить в госпиталь, с внезапно заболевшим придется очень трудно. А заболеть там – проще простого. Идти придется целыми днями в очень трудных условиях – по горам, на ветру, спать в промороженных палатках. В принципе, нам обещали помочь со спальными мешками. Но, в любом случае это будут не гостиничные условия. Плюс ко всему питание – сплошная сухомятка. Поэтому хорошенько подумайте, взвесьте свои силы и возможности, а через час дружно идем в санчасть, проходить медкомиссию.

…Сидя в коридоре, «барсы» встревоженно обменивались мнениями по поводу того, насколько строгим окажется заключение докторов. Один лишь Эльчиев выглядел спокойным. Он был санинструктором взвода, и не взять его на маршрут не могли в любом случае – в горах-то что делать без медицинского обслуживания? Но каково же было разочарование Эльчиева, когда его-то как раз и забраковал строгий батальонный доктор, обнаружив небольшой, недолеченный трахеит. Кроме того, «красный свет» зажегся еще перед двумя «барсами», оттенок языка которых доктору почему-то не понравился, и он заподозрил у них проблемы с желудком.

На следующий день старенький «ПАЗ», похожий на огромную буханку пшеничного, хорошо пропеченного хлеба, мчался в сторону озера Иссык-Куль, обогнув которое, он должен был направиться к городу Каракол, а от него – в сторону всемирно известного, высочайшей точки Тянь-Шаня, пика Победы. Предвкушая путешествие по горам, «барсы», все же отправившиеся в горы в полном составе, обсуждали особенности местной погоды и самого маршрута.

Вчера, после медкомиссии, все, кого медицина не допустила к выходу на маршрут, так допекли своими претензиями и уговорами Аскарбаева, что подполковник, сам разыскав Лаврова, сердито его попросил:

– Да возьмите вы их с собой! Достали – дальше некуда. Пусть, вон, пишут расписки, что всю ответственность берут на себя, и идут, раз им так хочется приключений!

Следом за «ПАЗом» по трассе шла грузовая «Газель» с вещами, которые, хочешь – не хочешь, пришлось брать с собой. Ведь они ехали из весны в настоящую зиму.

Через пару часов показался городок Балыкчи, что на киргизском повторяло его прежнее название – Рыбачий, за которым простиралась синь Иссык-Куля. Теперь дорога шла вдоль южного края этого высокогорного полусоленого озера. Автобус петлял по горам и каменистым холмам, уже ожившим после недавней зимы, благодаря чему в его окнах то и дело появлялось синее озерное зеркало, обрамленное где лесистыми холмами, а где остроконечными скалами. Справа шли холмистые плоскогорья, изрезанные расщелинами, которые автобус перемахивал по мостам и мчался вперед.

Сидя с Дмитрием на переднем сиденье и попутно любуясь озером и горами, Лавров расспрашивал его о том, какие в горах сейчас могут быть климатические капризы, знает ли тот места частого схода снежных лавин. Там, куда они направлялись, каменная земная твердь, оскалившаяся острыми зубцами вершин, все еще пребывала в дремотном зимнем покое. Даже издалека были видны голубоватые снежные «одеяла», которые укутывали горы, сглаживая их остроугольные очертания.

Еще через несколько часов пути показался Каракол – бывший Пржевальск. Отсюда дорога, уже не вполне подходящая для комфортных путешествий, уходила на восток, в сторону горных хребтов, занявших полнеба и вонзившихся в небесную синеву пиков, меж которыми плыли белоснежные облака. Андрей, до этого бывавший на Кавказе, тоже изобилующем высокими горами, при виде тянь-шаньских вершин вдруг ощутил в душе всю первозданность этого величия, неистовую силу магмы, выплеснувшей из толщи коры эти застывшие каменные волны.